Да, Джамбо Уэйн, наверно, любил читать шпионские романы, Билл обвел взглядом ванную комнату. Никакого смотрового люка под ванной не было. Билл приподнял крышку бачка и, заглянув в него, увидел лишь черный пластмассовый шар и рыжую от ржавчины воду. Никаких бумаг не было.

В комнате скрипнул паркет, и послышались чьи-то шаги.

— Что вы тут ищете, мистер Ирвин? Не это ли? — Ганс Вицлеб любезно улыбнулся ему, и Биллу показалось, что его пожелтевшие зубы походят на ряд коричневых камешков. В левой руке Вицлеб держал завернутый в целлофан конверт, а в правой автоматический пистолет.

— Стойте спокойно, мистер Ирвин, и вы умрете без мучений. Если вы окажетесь настолько глупы, что попытаетесь броситься на меня, ваша смерть окажется довольно болезненной. — Улыбка исчезла с лица Вицлеба, и теперь он выглядел равнодушным ремесленником, который выполняет скучную и надоевшую ему работу. Наблюдая, как медленно поднимается пистолет, как сжимается палец на спусковом крючке, и понимая, что ему предстоит сейчас умереть, Билл ничего не чувствовал, — только презрение к самому себе за тупейшую неосмотрительность: ведь убийца Джамбо тоже должен был услышать, где спрятаны бумаги.

— Ганс, не здесь, не в ванной! — В проеме балконной двери стоял Норман Стар. Как и Вицлеб, он выглядел скучающим и равнодушным. В правой руке он держал сигару. — Пожалуйста, пройдите сюда, мистер Ирвин, — издевательски-любезно попросил Стар, жестом предложив Биллу вернуться в номер и ухмыльнувшись Вицлебу.

— Ты всегда был dummer Kerl (глупый парень) Ганс. Пуля из твоего пистолета легко пробьет его насквозь и рикошетом от кафельных плиток может поразить тебя самого. Мистер Ирвин, встаньте к стене. Приступай, Ганс.

— Но за что? Вы должны мне ответить — за что? — У Билла перехватило в горле, и он почувствовал, как на виске нервно забилась жилка. Перед тем как умереть, он во что бы то ни стало, хотел узнать всю историю.

— За что мы сейчас убьем вас? — все так же любезно и равнодушно спросил Стар. — Но это же так ясно! Вы следом за вашей женой узнали кое-что обо мне, и я не могу оставить вас в живых.

— Нет, нет, я спрашиваю вас вовсе не о том! Я хочу знать, неужели вы убили Мэри, шофера грузовика и Уэйна только из-за этого?! — Он показал на пакет, который Вицлеб держал в левой руке.

— У нас нет времени для объяснений. — Вицлеб сделал шаг вперед и вновь поднял пистолет. — Я распорядился произвести взрыв в двенадцать часов…

Стар взглянул на часы.

— Так оно и будет, Ганс, но у нас есть еще пятнадцать минут, а вопрос мистера Ирвина представляет известный интерес. Разве вы не считаете, мистер Ирвин, что эти бумаги являются вполне веской причиной для того, чтобы раз и навсегда отделаться от вас? Ведь они содержат достаточно фактов, чтобы отправить меня на виселицу.

— Вас? На виселицу? За то, что вы дали взятку, чтобы заполучить подряд на строительство порта в Фелклифе?!

— Что, что?! О чем вы говорите? — На лице Стара появилось выражение величайшего удивления, и пепел с его сигары упал на пол. — Вот, оказывается, что вы думаете! И после всего происшедшего вы все еще верите в версию старого идиота Поуда, который с самого начала шел по неправильному следу? Нет, мистер Ирвин, эти бумаги никакого отношения к контракту на строительство порта в Фелклифе не имеют, хотя я, конечно, не отрицаю, что некоторых из членов совета графства мы… склонили к содействию. Как я уже говорил вам в Лондоне, бумаги касаются цемента нового типа.

— Цемента нового типа? В таком случае почему, почему эти бумаги представляют такую ценность? Почему вы утверждаете, что вас могут повесить?

— Все довольно ясно, мистер Ирвин, если вы хоть немного пошевелите мозгами. Я сказал, что это цемент нового типа, хотя для меня он и не является таким уж новым. — Стар пыхнул сигарой. — Вообще-то говоря, процесс его изготовления был разработан еще зимой 1944 года в лаборатории в Эссене, однако все материалы погибли во время бомбардировки города английской авиацией. После приезда Ганса в Англию мы возобновили работу над этим цементом. Она уже была почти завершена, однако ваша слишком любознательная жена нашла некоторые наши записи, поняла, что они означают, и попыталась шантажировать меня. — Он слегка кивнул, словно отдавая дань проницательности и ловкости Мэри. — Да, мистер Ирвин, ваша супруга оказалась весьма оборотистой особой, и вам следует гордиться ею. Она сразу сообразила, насколько важны эти бумаги, вспомнила, что «Организация К» работала над таким же изобретением, и быстро сложила два и два. Я искренне сожалею, что Гансу пришлось ликвидировать ее, но это было необходимо для спасения моей шкуры, как у вас говорится… И хотя все происходило больше двадцати лет назад, не сомневаюсь, что мне по-прежнему грозит виселица. Думаю, что все остальное вам теперь уже вполне ясно. Вы понимаете, моя настоящая фамилия не Стар и не Моргенстерн, а…

— Вилли Френцель! — воскликнул Билл, уставившись в покрытое шрамами улыбающееся лицо человека, ухитрявшегося в течение стольких лет обманывать всех. И не кнут надзирателя в концлагере оставил эти шрамы на его лице: они были специально сделаны с помощью поспешной хирургической операции незадолго до оккупации союзными армиями всей территории Германии. — Но ведь ваш труп был найден в развалинах Гамбурга!

— Да, мистер Ирвин, в Гамбурге был найден труп в моей форме и с моим опознавательным жетоном на шее; теперь я могу вам сказать, что никакого отношения ко мне этот обгоревший до неузнаваемости труп не имел. — Стар вынул карманные часы и взглянул на них. — Надеюсь, вы извините меня, мистер Ирвин, если я буду очень краток. У нас остается всего несколько минут… Я настоящий немец, мистер Ирвин, я нацист. Однако к концу 1944 года я понял, что война проиграна, и начал готовиться к будущему. Мне удалось подобрать вместо себя двойника (его труп и был обнаружен в Гамбурге), а сам я лег в частную клинику на операцию, которая изменила мою внешность. Гестапо обеспечило меня документами некоего Эммануеля Моргенстерна, уничтоженного в печах Бухенвальда, и после продолжительной голодовки оберштурмбанфюрер Френцель закончил свое существование, а в концлагере Рулебен появился воскресший Моргенстерн. Я всегда проявлял хорошие способности к языкам, и до лагеря мне удалось неплохо выучить еврейский и польский языки. Ну, остальное вам известно. Я приехал в Англию и создал эту фирму, а три года назад попросил моего старого друга Ганса перебраться ко мне. — Он ласково улыбнулся Вицлебу. — Все шло прекрасно, но однажды ваша супруга зашла в отсутствие Ганса в его кабинет, увидела эти бумаги и догадалась, кто я в действительности. За свое молчание она потребовала миллион фунтов.