–  Значит, вам от меня ничего не нужно?

–  Было бы очень хорошо, если бы вы согласились сотрудничать, но мы не можем вас заставить. Остается только наблюдение.

–  Не боитесь, что я отдам какой-нибудь глобальный приказ, вроде того чтобы все ваши приборы автоматически ломались при попытках за мной следить?

–  Пока что вы стараетесь пользоваться своими способностями по минимуму. Не думаю, что вы отдадите такой приказ. И я не уверена, что он будет исполнен. Все ваши сверхъестественные действия до настоящего времени были одномоментными. И даже если такой приказ будет выполнен, я почти уверена, что его можно будет обойти. Но… зачем вам это? Вы же должны понимать, до тех пор, пока вы не начнете сотрудничать с нами, вы постоянно будете под наблюдением. Вы слишком важны и слишком интересны, чтобы оставить вас без присмотра.

–  А если я скроюсь в тихой гавани?

–  Найти вас там - это вопрос времени. Заброшенных деревень вокруг Москвы очень много, но их число конечно. Если подключить разведывательные спутники, вас найдут за считанные часы.

–  Так что же, мне остается только сдаться?

–  Ну почему же сдаться? Начать сотрудничество. Я знаю, вы боитесь, что вас посадят в какую-то секретную тюрьму-лабораторию и будут относиться к вам, как к подопытному кролику. Могу вас заверить - этого не будет. Не только потому, что это неэтично, это попросту неэффективно. Вы помните, чем кончился фильм про воспламеняющую взглядом? Нам совсем не нужно, чтобы с одной из наших лабораторий произошло то же самое.

–  Наших лабораторий? Разве у московской управы ФСБ есть свои лаборатории?

–  Сейчас я представляю не только московскую управу. Вашим делом занимается Совет Безопасности.

–  России или ООН? Моя собеседница вымученно улыбнулась.

–  России. Иностранцы не в курсе.

–  Не собираетесь их просвещать?

–  Не собираемся. Да и зачем? В любой системе понятий это наше внутреннее дело.

–  А если я - посланец Марса?

–  Это почти исключено. Если бы генотип вашего отца был искажен на Марсе, вы бы не родились. В таких случаях делают необратимую стерилизацию.

–  А если я - антихрист?

–  Вы же сами в это не верите.

–  Чисто гипотетически?

–  Тогда нам всем пора расходиться по монастырям. Но нет никаких фактов, указывающих на то, что вы - антихрист.

Тем временем мы уже выехали на проспект Путина. До конечной цели путешествия осталось не более пяти минут. Девушка, похожая на Маринку, сказала мне:

–  У меня к вам есть личная просьба. Верните Бориса. Поверьте, к вам сразу станут относиться гораздо лучше. Ведь это обвинение на самом деле не снято. Оно заморожено, но оно никогда не будет окончательно снято. Я ничего не понял.

–  Какого Бориса?

–  Царькова.

–  Откуда вернуть?

–  Оттуда, куда вы его телепортировали.

–  Я не телепортировал его, я убил его. Глаза моей собеседницы расширились.

–  Но…

–  Я не хотел его убивать. Но он не оставил мне выбора. Вы видели запись?

–  Да. И на этой записи прекрасно видно, что в обоих случаях визуальные эффекты совершенно одинаковы.

–  В каких обоих случаях?

–  Когда исчез Борис, и когда исчезли вы.

–  Вы считаете, что это была телепортация?

–  Ну да. А вы изначально давали приказ на убийство?

–  Я мысленно описал это словом «ликвидация».

–  Телепортация в никуда - чем не ликвидация?

–  Может быть. И вы думаете, что его можно телепортировать обратно?

–  Можно хотя бы попробовать. Я помолчал.

–  Я не хочу пробовать.

–  Почему? Я знаю, что он обошелся с вами не самым лучшим образом, но он не такой плохой человек, как вам кажется. Он вел себя отвратительно, но такая у нас работа - иногда приходится изображать мерзавца. Понимаете, Борис думал, что вы агент «Аль-Адха».

–  Что это такое - «Аль-Адха»?

–  Исламская террористическая организация. У них есть свои научные лаборатории, они достигли серьезных успехов в психологии и кибернетике. Многие считают, что когда они начнут действовать, это будет четвертая мировая война.

–  Хорошо, он считал, что я террорист. Значит, террористов можно избивать, над террористами можно издеваться?

–  К террористам применимы чрезвычайные меры. Поправка к УПК РФ от 2005 года.

–  Разве там упомянуты пытки?

–  Игорь, не надо утрировать!

–  Я не утрирую! Кстати, как вас зовут?

–  Ольга. Кстати, может, перейдем на ты?

–  Перейдем. Так вот, Ольга, послушай меня внимательно. Я твердо убежден, что избивать беззащитного человека - плохо. Неважно, что он террорист, да будь он хоть Джек-потрошитель, это все равно плохо. Так делать нельзя. Нельзя уподобляться тем, от кого хочешь избавить мир. Цель не всегда оправдывает средства. Я мог бы оправдать его, если бы он бил меня в расстроенных чувствах, но ты же сама говоришь, он просто изображал мерзавца, потому что этот путь казался ему самым простым. Есть вещи, которые нельзя делать, потому что их нельзя делать никогда. И человек, который их делает, просто не имеет права на жизнь. Ольга вздохнула.