Утро приветствовало Чеслава разноголосым птичьим гомоном. Мысль о пленнице стрелой впилась в висок и мгновенно вернула его в реальность. Чеслав резко открыл глаза. Девушка лежала, прижавшись к нему всем телом, — спасалась от утреннего холода.

Сейчас, когда она находилась совсем рядом, он мог рассмотреть ее более внимательно. Ее светлые, цвета мокрой поспевшей пшеницы волосы в беспорядке рассыпались по овечьей шкуре. Он вдохнул поглубже воздух и почувствовал их запах. Они пахли свежестью и немного травой. И этот новый для него, неповторимый аромат не могла перебить даже старая овечья шкура, пахнувшая кислятиной. Лицо пленницы, сейчас такое спокойное и беззащитное, показалось ему еще прекраснее, утонченнее. Он даже рассмотрел несколько едва заметных веснушек… Ее пухлые, еще полудетские губы время от времени подергивались и что-то безмолвно шептали во сне. Чеслав не выдержал и порывисто поцеловал эти манящие уста.

Прикосновение его губ разбудило девушку. Она открыла глаза и, когда увидела так близко перед собой его лицо, поняла, что это не сон. Пленница резко отпрянула от него и постаралась отползти как можно дальше, пока связывающий их ремень не напрягся до предела. Юноша, не желая утрачивать завоеванное, подался в ее сторону и, схватив, попытался притянуть к себе. Но девушка, выставив руки вперед, решительно остановила его натиск. В ее глазах он увидел не только страх, но и ненависть, что было особенно неприятно. И тогда он отступил…

Поднявшись, Чеслав достал из сумы хлеб и, отломив от него краюху, протянул пленнице.

— Поешь!..

Девушка, очевидно, боясь нового нападения, даже не шелохнулась, но затем, поколебавшись, все же осторожно взяла хлеб. После этого Чеслав, отломив и себе кусок, стал есть. Вкуса при этом он не чувствовал, потому как думал о том, что за сила останавливает его перед этой чужачкой. И, не находя ответа, злился. На нее, на себя, на весь белый свет…

Перекусив, Чеслав подозвал щиплющего неподалеку траву Ветра и стал собираться в дорогу. Впереди у них было еще как минимум два дня нелегкого пути.

Чеслав вошел в ворота родного городища, когда солнце уже стало клониться к закату. Ветер следовал за хозяином, довольно фыркая, радуясь возвращению домой после долгих скитаний. Их городище, окруженное с трех сторон лесом, располагалось на берегу большой полноводной реки. От лютого зверя и непрошеных гостей селение было огорожено высоким деревянным частоколом. За частоколом прятались несколько десятков хаток, полуземляных хижин да хозяйских построек. Рядом с селением, на отвоеванной у леса территории, были разбиты огороды и небольшое поле. Все это принадлежало двум родам: Велимира и Зимобора. А сам Чеслав был младшим сыном главы рода и городища Велимира.

Селение встретило Чеслава повседневной суетой. Хозяйки по обыкновению ходили за скотиной, доили коз, немногочисленных коров, время от времени перебрасываясь незлобивыми шутками. Другие справлялись у очагов, готовя снедь, — самое время закончить день трапезой. Мужчины и парни плели корзины для рыбной ловли, перетягивали луки, запасались стрелами, по ходу давая друг другу советы и наставления. Неугомонная детвора, предоставленная сама себе, носилась среди взрослых, радуясь возможности поозорничать. Искусный в редком еще для их округи кузнечном деле Тихомир, ловко орудуя молотом, торопился закончить работу до прихода темноты.

Из-за кузницы навстречу Чеславу выпорхнула стайка девушек под предводительством Зоряны. Завидев юношу, подруги на секунду стушевались, но потом, пошептавшись, взорвались веселым смехом.

— Ой, посмотрите, подруженьки, двое бродяг прибились к нашему городищу. Едва ноги волочат. Один на двух, другой на четырех. Может, подсобить тебе, дяденька?

Несмотря на то что Чеслав только недавно вошел в тот возраст, когда подростки становятся юношами, в нем уже угадывалась мужская красота. Натренированная в ратных игрищах, закаленная охотой стройная, высокая фигура, крепкие руки и уже по-мужски широкие плечи выделяли его среди сверстников. И это не могло не вызывать восхищения у девичьей части городища. Не раз взгляд его серо-зеленых глаз обжигал лицо красавиц, заставляя их заливаться малиновым цветом. Не одно девичье сердце начинало учащенно биться при появлении Чеслава.

А красавица и шалунья Зоряна, дочь Зимобора, никогда не упускала случая задеть парня шуткой-занозой:

— Ой, молчит, девоньки, наш милок приблудный, только глазами жалит. Да нам-то нипочем!

И снова взрыв смеха.

— Небось что-то страшное в лесу увидал да с перепугу и про язык забыл, — поддержали Зоряну подруги.

— Зато у вас языки без привязи. Ими бы снопы молотить, — не выдержал Чеслав, который какое-то время молчал, терпеливо снося насмешки.

Ох, лучше б он сдержался!

— Смотри, заговорил! Да как ловко! Сказал, что в белку попал! — И девушки загалдели все разом.

— Да разве ж это он сам? Это ему Ветер подсказал, что нам ответить.

— Вот-вот. Вам только с моим Ветром и тягаться в ржании, зубоскалки, — нехотя отбивался юноша.

— Ой, что-то он больно суров нынче. Видать, что-то не получилось у парня. Да и Ветер без поклажи вернулся. Наверное, промахнулись бедолаги.

— Не вам про то судачить, кикиморы!

Чеслав с Ветром двинулись далее, а вслед им еще долго звучали шутки и смех.