Шрифт:
Наконец Наташа не выдержала, она и так еле владела собою. Чтобы отвязаться от этой несносной болтовни, она закрыла глаза и притворилась, что дремлет.
Катерина Михайловна стала теребить ее за рукав.
— Наташа, да очнись же, mon ange, нашла время спать!.. Ты слышишь, что я говорю?
Наташа делала вид, что не слышит.
Катерина Михайловна передернула плечами, с досадой, наконец, отвернулась, сочла себя обиженной и замолчала…
Горбатовское встретило гостей во всем своем великолепии. Все работы теперь были кончены, дом сиял чистотою. Цветники разливали благоухание. Казалось, что прежнее время вернулось.
Борис Сергеевич имел самый оживленный вид. Он радостно приветствовал приезжих, но тотчас же заметил утомленный, страдающий вид Наташи и с тревогой в голосе спросил ее, что это значит.
— Дядя, милый, — ответила она, печально ему улыбнувшись, — да хоть вы-то не спрашивайте! Ну, нездоровится… Слабость… Ну и пройдет… Особенно здесь, у вас так хорошо, даже воздух как будто какой-то особенный.
Катерина Михайловна была тут как тут.
— Вот видишь, все замечают, что ты нездорова, — сказала она и затем обратилась к Борису Сергеевичу. — Хоть ты уговори ее заняться собой как следует и полечиться… Я уже давно замечаю, что она побледнела и похудела. Предлагаю вот ей отличные средства, которые мне очень, очень помогли…
— Да от чего помогли, maman? — улыбнувшись, проговорила Наташа. — Вам эти средства могли помочь, а мне от них, пожалуй, только хуже станет.
Борис Сергеевич на минуту задумался, а затем обратился к Наташе:
— Позволь мне тебя полечить. Я тебе дам такое средство, от которого, во всяком случае, не станет хуже. Ты, говоришь, чувствуешь слабость, утомление — ведь да?
— Да.
— Веришь, что я не отравлю тебя? Согласна принять мои средства?
— Если это доставляет вам удовольствие, — согласилась Наташа, пожимая плечами.
«И он тоже! — подумала она. — Господи, тоска какая!..»
Он взял ее под руку и повел. Они прошли в его большой кабинет. Затем он вынул из кармана ключик, отпер незаметную, скрытую между книжными шкафами дверцу и предложил Наташе войти. Она не знала о существовании этой дверцы, с изумлением прошла в нее и очутилась в небольшой комнате, наполненной сильным пряным запахом.
По стенам, почти до самого потолка, шли открытые шкафы, полки которых были уставлены большими склянками, наполненными различными кореньями и зернами самых причудливых форм. Между этими склянками были развешаны пучки всяких душистых трав. На большом столе, занимавшем середину комнаты, стояло несколько ступок и лежали толстые книги.
— Что же все это значит? — с изумлением спросила Наташа.
Борис Сергеевич улыбнулся.
— А это моя аптека, — сказал он, — ведь я недаром всю жизнь прожил в Азии, мой друг. Я познакомился с тибетской наукой и в некотором роде стал азиатским медиком. К несчастью, слишком поздно! — прибавил он, вздохнув. — Но все же вот эти травы несколько лет поддерживали угасавшую жизнь моей бедной жены, и им я обязан, что еще бодр и свеж, несмотря на свои годы! Эти травы на моих глазах производили такие излечения, которые вашим докторам и во сне не снились. Я долго и много работал, нелегко было. Вот посмотри…
Он развернул перед Наташей старинные книги, наполненные непонятными для нее каракулями.
— Это все лечебники… Я изучил несколько азиатских языков…
— Боже мой, как все это интересно! — оживленно проговорила Наташа.
— Да, конечно, интересно, а чтобы заинтересовать тебя еще больше, я и попрошу тебя попробовать моего лекарства — увидишь, какое оно произведет действие.
— Дядя, у вас и от тоски есть лекарство? — прошептала она.
Он пристально взглянул на нее.
— От тоски лекарства нет, но душа и тело тесно связаны между собою, и, помогая телу, можно все же косвенно облегчить и душу, хоть временно, хоть на минуту. Иной раз и за это можно сказать спасибо…
— Да, конечно! — согласилась она.
А он в это время уже снял с полки три склянки, наполненные порошками, взял из каждой маленькую щепотку, всыпал их в рюмку с водою, размешал хорошенько и предложил Наташе их выпить.
Она понюхала — пахнет недурно.
— Проглоти сразу, а потом еще запей водой.
Она исполнила.
— Немного как будто жжет в горле, — сказала она.
— Ничего, это сейчас пройдет. Ну, теперь пойдем, и если ты не почувствуешь себя лучше, то можешь сколько угодно смеяться над моей аптекой и над моей азиатской медициной.
Не более как через час Наташа с изумлением заметила, что чувствует себя совсем иначе. В ней явились бодрость, силы, приятная теплота пробегала по ее членам и даже мучительная тоска, не дававшая ей покоя, как будто забылась. Она стала оживленнее, говорила, смеялась и без страха глядела на Николая.