Вместо ответа, Рональд тяжело вздохнул и откинулся назад, сцепив пальцы в замок.

— Лея, ты же не дура, ведь так? — начал он издалека, вынуждая меня мгновенно насторожиться.

— К чему такой вопрос?

— Просто скажи мне, что ты разумная девочка и жизнь вне системы кое-чему тебя научила, — по его лицу всегда сложно понять, о чём он думает, но сейчас светло-зелёные глаза были полностью непроницаемы для меня, и я терялась в догадках — что же он от меня хочет.

— Если ты о Марке…

— Да, чёрт побери, о Марке! — взорвался мужчина, с силой ударяя по столу.

От испуга сжалась, непонимающе смотря на него.

— Рон…

— Лея!

— Да что я не так сделала? — закричала, глотая непрошеные слёзы. — Почему ты на меня кричишь?

— Потому что ты дура, Лея. Вот почему, — сквозь зубы выпалил он. — Потому что только дуры ведутся на обманчивую нежность состоятельных мужчин. Потому что только дуры залезают в машины первых встречных из-за доброй улыбки и парочки нежных слов! И только дуры верят им! Слышишь меня? Твой драгоценный друг вчера наводил о тебе справки, его интересовало, есть ли у тебя семья! Лея, ты понимаешь? Семья — это защита, это знание, что кто-то позаботится о тебе в случае чего. Кто обратится в полицию, если ты исчезнешь. А теперь скажи мне, дорогая, у тебя есть такая защита?

— Рон…

— Нет! — и он добавил парочку более крепких выражений. — Лея, это Марк Вальтер. Не какой-нибудь красавчик из богатой семьи. Это человек, работающий на АмбриКорп.

— Это должно что-то мне сказать? — непонимающе спросила я, мысленно переводя дух. Злость Рональда пошла на спад, и теперь он выглядел просто очень уставшим человеком.

— Скажи Генри об этом. Думаю, он сможет тебе всё правильно объяснить, — тяжело вздохнув, сказал Рональд, прикрывая глаза. — Ладно, ты свободна. Надеюсь, мои слова дошли до тебя.

— Прежде чем я уйду, хочу, чтобы ты знал. Вчера мне было очень-очень плохо. Возможно, для тебя это покажется глупым оправданием, но я никогда не болела и то, что случилось — сильно выбило из колеи. В других обстоятельствах, я не села бы к нему в машину, — к горлу подкатился комок и я сглотнула, стараясь унять злые слёзы.

Мне не хотелось плакать на глазах Рона, чтобы он счёл меня слабой. Просто он был первым из посторонних, проявивший заботу обо мне. Это было больно.

— Лея…

Молча развернулась и вышла из кабинета. Рабочая ночь закончилась, клуб закрыт. Но мне придётся прийти сюда и завтра, и послезавтра. Смотреть ему в глаза после всего!

Сбежав по лестнице, прямиком направилась в пустой туалет, не обращая внимания на окрики знакомой барменши. Распахнув дверь, прислонилась лбом к прохладному стеклу. Щёки горели от слёз и горькой обиды. Что я сделала не так? Наклонившись вниз, включила холодную воду и долго ополаскивала лицо, не заботясь о потёкшей туши. Ещё холода, ещё немного. Протёрла руки, шею, спину, и горечь постепенно стало отступать. Выпрямившись, увидела за спиной виноватое лицо Рональда.

— Прости, Лея, я и представить себе не мог, что тебе вчера было так плохо.

И вновь в глазах защипало и на щеках появились новые горькие слёзы. Хотела сказать ему, но в горле застрял комок, и я буквально разрыдалась, закрыв глаза.

— Лея…

Мужчина прижал меня к груди, осторожно ведя рукой по волосам, успокаивая и шепча слова извинений.

— Прости, что так набросился на тебя, дорогая…

От него пахло одеколоном и чем-то терпким, мужским и пряным. Я почувствовала себя очень беззащитной рядом с ним и слёзы текли, не останавливаясь.

— Пойдём, — он вывел меня из туалета и провёл мимо недоумевающих работников, не решающихся спросить, что случилось. Господи, мне с ними ещё работать и работать, что они обо мне подумают? Негромко всхлипнув, позволила Рону увести обратно в кабинет и посадить на диван. Сверху он накинул тёплый плед, обнаружившийся в одном из шкафов позади стола. Рональд ушёл ненадолго, а когда вернулся, нёс в руках травяной отвар, чем-то напоминающий вчерашний.

— Выпей, этот должен помочь лучше прежнего, — поставив чашку на журнальный столик, Рональд сел рядом со мной и взял за руку.

— Спасибо, — еле слышно сказала я, беря чашку.

— Кажется, ты ещё не совсем оправилась, — сокрушённо проговорил он. — А я дурак, не понял, что с тобой. Решил, что у тебя… женские дни или что-то в этом роде.

Я неловко хмыкнула и сразу потупила взгляд. Не знаю, почему я такая плаксивая сегодня. До месячных ещё далеко, да и утром чувствовала себя гораздо лучше. Что за странные вспышки чувствительности?

— Не надо ничего говорить, — тихо прошептала я, отводя взгляд и вставая на ноги.