— А-а-а…

— Ты сейчас где? — совсем другим тоном поинтересовался Вячеслав Иванович. — У себя в Химках небось?

— Не угадал, как раз наоборот — в дороге. К Кольцу подъезжаю… А что?

— Отлично! — обрадовался чему-то Слава.

Тревожное предчувствие наконец слабо шевельнулось в душе Гордеева.

— И чем же это так хорошо, что даже отлично? — осторожно поинтересовался он.

— Свидеться бы надо, и чем скорее — тем лучше…

— Слав, если ты приготовился обременить меня очередным клиентом — забудь! — поспешно ответил Юрий Петрович. — Я сегодня двоим отказал уже, и тебе, сразу предупреждаю, ничего не светит! Могу я раз в жизни расслабиться и встретить Новый год по-человечески или как?

— Можешь! — легко согласился Грязнов. — И кто ж тебе сказал, что я посягаю на твою новогоднюю ночь?

— Не сказал, а подсказал, — буркнул Юрий Петрович. — Весь мой жизненный опыт.

— Ну, это ты загнул. — В голосе Вячеслава Ивановича послышалась обида. — Можно подумать, я с тобой встречаюсь исключительно по корыстным соображениям…

— Я этого не говорил. — Юрий Петрович ощутил легкий укол совести по отношению к другу. — И вообще, я сам собирался вас с Турецким вечером к себе зазвать на классную бутылочку…

— Небось опять эта французская гадость? — подозрительно спросил Грязнов-старший, категорически не приемлющий изысканных вкусов своего друга.

— Ничего себе «гадость»! — возмутился адвокат.

— Ну, может, и не гадость, но если собираешься потчевать своим обожаемым арманьяком, так и скажи — я с собой «Гжелку» прихвачу… Так во сколько?

— У тебя и правда что-то срочное? — вздохнул Юрий Петрович.

— Правда.

— Ну, дома я буду где-то через час — пока то да се… Давай к шести, что ли? Только учти: если речь идет о клиенте…

— Уже учел! Кстати, дома ты будешь не через час, а раньше, а на «то да се» тебе и получаса хватит. Так что жди к семнадцати ноль-ноль. Кстати, прибуду не один, хочу познакомить тебя с одним весьма примечательным человечком!

И Грязнов-старший, не дожидаясь реакции друга, отключил связь. А Юрий Петрович Гордеев, в полной мере ощутив дурное предчувствие — из тех, которые не обманывают в отличие от предчувствий радостных, покачал головой и напомнил сам себе: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на завтра».

Похоже, только это — рассмешить Создателя — ему пока что и удалось…

— Теперь я понимаю, — уныло произнес Юрий Петрович, — что дружба — понятие вовсе не круглосуточное, а круглогодичное… Славка, тебе не стыдно?

— Ничуть! — заверил его Грязнов-старший, с удовольствием оглядывая накрытый Гордеевым стол, на котором красовались в соседстве друг с другом сырокопченая колбаска, красная рыба, сыр и ваза с фруктами. — И я даже готов пояснить почему!

— И почему?

— Потому что трехнедельное ничегонеделание для такого трудоголика, каковым ты являешься по сути, неизбежно закончится депрессией!

— Да ну?!

— Никаких сомнений! — Вячеслав Иванович достал откуда-то из-за пазухи обещанную бутылку «Гжелки» и торжественно водрузил ее на стол.

— Одной вполне хватит, — пояснил он серьезно. — Турецкий не придет, у него личная проблема.

— Какая? — заинтересовался Юрий Петрович.

— «Ирина Генриховна» называется… Если он в пятый раз нарушит клятву и не сопроводит ее сегодня вечером в консерваторию на концерт какого-то знаменитого американского хмыря, развод неминуем.

— Знаешь, — признался Юрий Петрович, — мне однажды приснился страшный сон — будто я женат… Сколько времени прошло, а до сих пор, как вспомню — так и вздрогну…

— Во-во, — вздохнул Грязнов-старший, с удобством устраиваясь на стуле. — Но Сан Борисычу это вроде бы нравится… Впрочем, не будем мыть кости нашему и без того несчастному другу. Давай для начала по маленькой и…

— … И к делу! — обреченно буркнул адвокат. — И где, кстати, обещанный тобой «человечек»?

Вячеслав Иванович мельком глянул на часы:

— Кирилл подойдет ровно через полчаса. Ну-ну… Не расстраивайся заранее… Прозит!

— Можешь ты наконец по-человечески пояснить, кто такой упоминаемый тобой Кирилл?