У меня нет уже никаких физич. и психич. сил переносить условия тюрьмы, будучи ни в чем не виновным.

Я обращаюсь со скромной просьбой в ЦК Партии и к Вам, наш дорогой вождь тов. Сталин — помогите ускорить разбор моего дела, помогите разобрать клевету и исправить произошедшую ошибку.

Я сын бедного крестьянина с острова Эзель. Отец всю жизнь был сторожем в порту и в 1916 г. умер. Половина моей семьи там от нужды и туберкулеза вымерла. А в начале 1915 г. как беженец очутился я в Калуж. и Орлов(ской) губерниях; в 1916 г. будучи 21г., на свои заработки сумел закончить сред(нее) образование, но тут же был призван матросом во флот. В 1917 г. после Курсов получил чин прапорщика. В РККА непрерывно с 1918 г. Жена моя, дочь крестьянки Москов(ской) обл., была участницей гражд(анской) войны, сестрой в РККА до 1920 г. В партии с 1920 г. Никогда к парт(ийной) ответственности не привлекался. Были ошибки в служеб(ной) деятельности, за (них) имею несколько выговоров от своих нач-ков. Всю свою жизнь, здоровье и способности я посвятил делу службы Обороне СССР и эту работу выполнял всегда честно, самоотверженно. Никогда не пасовал перед трудностями; в тяжелых условиях жизни на новостройке я потерял двух детей, жена была при смерти от заражения крови в больнице. Но от порученной работы я не отказывался. В 1935 г. я отлично закончил опер, факультет) Возд(ушной) Академии и после этого и особенно после награждения меня орденом — я всецело отдавался делу выращивания молодых летчиков.

Я, будучи делегатом VIII Чрезв(ычайного) Съезда Советов, имел счастье слушать Вас, тов. Сталин об исторических победах нашей партии, нашего сов(етского) народа, о добытой счастливой, свободной жизни в СССР.

В марте 1938 г. (за месяц до моего ареста) я был на авиационном) совещании в Кремле, где Вы, тов. Сталин, исправляли ошибки больших и малых руководителей ВВС. Я имел незабываемое счастье тогда ответить Вам лично на Ваш вопрос о дефектах скоростных истребителей. Вы указали на этом совещании, что о людях надо судить по их делам. О многих др(угих) задачах ВВС Вы указали тогда нам.

Тов. Сталин! У меня нет слов, чтобы выразить свою душевную боль, обиду из-за происшедшей ошибки со мною.

Меня партия воспитала и из крестьянского парня нацмена я вырос в комбрига. Я и моя семья большего счастья и видеть не мечтали, чем мы имели.

Я прошу помочь развеять клевету, установить правду и дать мне возможность вернуться к свободному труду там, где это укажет Сов(етская) власть.

Мейер».

Данное заявление было написано А.П. Мейером в феврале 1940 г. И на этом заявлении нет никаких резолюций и пометок руководящих деятелей партии, правительства и государства, Прокуратуры СССР и Главной военной прокуратуры. Имеются только штампы о регистрации его в Прокуратуре СССР. И больше ничего!..

По данному групповому делу проходил и бригадный комиссар Старостин Михаил Алексеевич, начальник политотдела Сталинградского военного училища летчиков. В должности он находился с апреля 1935 г. А до этого Старостин был начальником политотдела Вольской авиашколы, где и был, по версии следствия, завербован в 1933 г. в военный заговор начальником политического управления Приволжского военного округа А.И. Мезисом.

Родился М.А. Старостин в 1900 г. в селе Коковкино Осташковского уезда Тверской губернии в крестьянской семье. Службу в РККА проходил на должностях политсостава. В 1932 г. окончил Военно-политическую академию имени Н.Г. Толмачева. Член ВКП(б) с 1919 г., исключен из ее рядов в ноябре 1937 г. с формулировкой «за связь с врагами народа, потерю классовой бдительности и развал политработы». Аресту подвергся 13 апреля (по другим данным — 27 апреля) 1938 г.

Обвинялся Михаил Алексеевич в том, что он являлся активным участником военно-фашистского заговора и по заданию А.И. Мезиса, будучи начальником политотдела Вольской авиатехнической школы, организовал в ней филиал военно-фашистского заговора, в который завербовал ряд лиц из начсостава школы. В 1935 г., будучи переведен из Вольской в Сталинградскую авиашколу, установил связь с И.Е. Богословом, а затем с А.П. Мейером. Вместе с ними Старостин якобы готовил вооруженное восстание против Советской власти.

Виновным себя М.А. Старостин на предварительном следствии сначала признал, но затем он от этих своих показаний отказался.

Военным трибуналом Северо-Кавказского военного округа 28 апреля 1940 г. все девять человек, проходившие по групповому делу, в том числе И.Е. Богослов, А.П. Мейер и М.А. Старостин, были по суду оправданы. Суд признал, что предъявленные им обвинения не доказаны. Названные выше лица 14 мая 1940 г. из-под стражи были освобождены.

Как известно, накануне процесса над «группой Тухачевского» с лицами, проходившими по нему, беседовал ответственный сотрудник Главной военной прокуратуры. Фамилия этого «чина» была Субоцкий Лев Матвеевич, а занимаемая должность — начальник 4-го отдела Главной военной прокуратуры, он же помощник Главного военного прокурора. Воинское звание Л.М. Субоцкого — диввоенюрист. Военный прокурор Субоцкий, призванный по определению стоять на страже соблюдения законов и законности в Красной Армии, конечно же, много знал о «механизме» подготовки процесса над маршалом М.Н. Тухачевским и его подельниками. Однако он ничего не сделал (не смог? не сумел? не захотел?), чтобы устранить грубые нарушения законности в действиях следственных органов НКВД, ибо знал, что подготовку этого процесса курируют Н.И. Ежов и сам И.В. Сталин.

И даже позиция такого невмешательства не смогла стать «охранной грамотой» — вскоре пришел черед и самого Л.М. Субоцкого. Его арестовали 26 сентября 1937 г., т.е. через три с половиной месяца после суда над группой Тухачевского. Обвинялся Лев Матвеевич в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58— 1«б», 58—8, 58—11 УК РСФСР, т.е. в измене Родине в форме шпионажа, выдачи военной тайны, совершении террористических актов и организационной деятельности, направленной на свержение существующего строя, т.е. Советской власти. Вменили ему в вину и причастность к партии эсеров, начиная с 1917 г.

В обвинительном заключении по делу Л.М. Субоцкого, утвержденном Прокурором СССР А.Я. Вышинским, в частности, говорилось, что обвиняемый «...с 1934 года являлся участником антисоветской эсеровской организации. С 1935 года являлся участником антисоветского террористического заговора, ставившего своей целью свержение Советской власти» [16] .

До июня 1937 г. репутация военного прокурора Л.М. Субоцкого была безупречной. А все неприятности начались с 11 июня 1937 г. (день суда над группой М.Н. Тухачевского), когда в Севастополе был арестован его родной брат — Михаил Матвеевич Субоцкий, бригадный комиссар, начальник политотдела бригады крейсеров Черноморского флота. Последний, как участник троцкистского заговора, был обвинен в проведении вредительской линии, направленной на подрыв политического обеспечения боевой подготовки в бригаде, на сохранение в партии и на флоте троцкистских кадров. Поводом для такого обвинения послужило то, что в 1917 г. Михаил Субоцкий в течение четырех месяцев состоял в партии эсеров.