— Ай, какая досада! Смотри, ты капаешь маслом на скатерть. Эх… право…

Рыбальский испуганно поглядел, поставил коробку с сардинами на тарелку и досадливо щёлкнул языком. Потом он подошёл к Нине Александровне совсем близко, потихоньку притянул её к себе и поцеловал сначала в один, а затем в другой глаз. Почувствовав, как затрепетала под губами её ресница, он невольно обнял жену ещё крепче и сказал:

— Ну, ничего, пустяки, — можно салфеткой прикрыть, да наконец, на это место я сяду сам.

— Конечно ничего… Слушай, пусти, — кажется, они уже идут…

— Ты моя славная… — произнёс Рыбальский отступая.

— Мгм…

— А вот и они. Ave, doctissime! Здравствуйте, Николай Григорьевич!

После обеда до самого вечера играли в винт, потом ужинали. Гости ушли в двенадцатом часу ночи.

И в лесу доктор так же как и в прошлый раз звонил своим высоким тенором:

— Несомненно, безусловно, счастливые браки существуют. Нужно только, чтобы оба супруга были развитые, материально обеспеченные…

Капитану не хотелось его слушать, и он ничего не отвечал. Слова доктора повторяло одно только эхо. Он замолчал и стал думать о Лизе. Сосны тоже молчали и едва заметно, будто сомневаясь в чём-то, колыхали в душистом, тёмном воздухе своими широкими ветвями.

1906