Шрифт:
– Сюда, отец, сюда! – звал его голос сына.
«Решил, что я пьян», – подумал Сова. Из дверей высунулась грязная и заспанная детская мордочка.
– Возьми свечку, Фидель.
Мальчик поцеловал ему руку и зажег огарок. Неверный свет озарил шершавые стены. На полу валялись мешки с картошкой, конская сбруя. Мерно дышала во сне дочь Хуана. Былая усталость внезапно сковала ему ноги. Он расстегнул пояс. положил на стол револьвер и подсумок. Пули рассыпались по столу.
При виде оружия глаза у Фиделя загорелись.
«Завтра умру, – думал Сова. – Жандармы меня изрешетят, привяжут к лошади и потащат. Никто не узнает меня – ни жена, ни Хуана, ни Фидель, ни Иполито».
– Я завтра убью Монтенегро, – сказал Сова. – Прикончу этого гада. Надо с ним кончать, скот пасти негде.
Фидель погладил револьвер, словно кошку.
– Сколько надо пуль, чтоб убить человека?
– Одной хватит.
– А тебя жандармы не убьют?
– У меня пуль много.
– А стрелять в тебя будут?
– Они и в оленя не попадут, куда ж им в меня! Поздно уже, спи.
Глаза у Фиделя сверкали.
– Убей всех помещиков, папа. Я тебе помогу. Чтобы ничего не заметили, я завтра понесу револьверы под пончо.
Сова заснул и ни о чем больше не думал. Его разбудили голоса Фиделя и Хуаны.
– Пошевеливайся, сестрица! – кричал в кухне сын. – Сегодня праздник. Купи сыру и хлеба.
– Сопли вытри и заткнись.
– Знаешь, чего мы сделаем? – Он поднял револьвер. – Убьем судью.
– Брось эту штуку!
– Нет, сестрица, это женщинам трогать нельзя. Это не шуточки. Лучше помолчи и приготовь отцу завтрак.
Сова лежал на бараньей шкуре и считал удары колокола. Потом он встал, оделся, вышел во двор и смочил водой ясную от гнева голову. На столе, покрытом клеенкой в цветах и очищенных фруктах, его поджидали кувшин козьего молока, две лепешки и сыр. Фидель подошел к нему и поцеловал ему руку.
– Лентяй, – сказал он сыну, – заспался!
– Я в четыре встал, – ответил сын. – Завтрак тебе приготовил. Пей молоко, Эктор, и ничего не бойся! Пойду оседлаю тебе коня получше.
Он вышел, в руке у него была веревка. Сова обмакивал в молоко хлеб и медленно его жевал. Подошла заплаканная Хуана.
– Ты, правда, судью убьешь?
– Кто тебе сказал?
– У Фиделя пистолет и пояс с пулями.
– Я должен совершить преступление, – мягко сказал Чакон. – а то скоту негде пастись.
– Нам будет хуже, отец. Полиция замучает.
Из ее узеньких глаз текли слезы.
«Все равно убью», – подумал он и, как в озаренье, вдруг пощадил обреченных. Никто не умрет – ни Ремихио, ни Роке, ни Томас. Виноват будет он один. «Я убью его лицо, убью его тело, убью его руки, убью его голос, убью его тень».
В дверях появился широкоплечий парень.
– В чем дело, сынок?
Ригоберто снял шляпу и поцеловал ему руку.
– На площади народ собрался. Они очень шумят, отец.
– Что ж, сегодня суд.
– Люди говорят, что ты убьешь судью. На улицах не пройти.
– Как это?
– Не надо было никому говорить, отец.
– Нас было мало, Ригоберто.
– Мало? Люди знают, что вы собирались в Кенкаше. Люди очень боятся, отец.
– Пускай болтают.
– Ты не передумал, отец?
– Все равно убью.
Ригоберто с отчаянием всматривался в непроницаемое лицо отца.
Глава восьмая
о таинственных работниках и их непонятных занятиях
Я, дон Альфонсо, вас не виню. Мы вас выбрали выборным за то, что вы в овцах разбираетесь. Вы умеете их растить. Вы за милю узнаете, чем они больны. Ранкас лелеял большие замыслы: мы хотели завести тут питомник отборных овец, чтоб улучшить породу. В Хунине так сделали, чем же мы хуже? Мы звали, что наш сенатор, добиваясь голосов, поможет селеньям, которые способны выращивать породистый скот. Вот мы и хотели, чтоб нам помогли. Мы постарались бы немного и через несколько лет продавали бы уже приплод от наших овец и производителей, которых нам дали бы из Управления скотоводства. И мы выбрали вас, дон Альфонсо, чтоб вы возглавили ферму. Я вас не виню. Я бы никогда не разрешил швырять камнями в ваш дом. Я понимаю, почему вы не протестовали. Вы решили, что они окружают гору просто так, испытывают проволоку. Что ж вы еще могли подумать? Что вы могли заподозрить? Я вас не виню, один Теодоро Сантьяго заподозрил недоброе, но как ему поверишь, когда он вечно каркает? Да, Ограда обогнула Уиску и подобралась к Уанкакале. Но я понимаю, почему вы и тут не встревожились. За горой Уанкакала течет Юраканча. И вы, наверное, сказали: «Нет, этого потока им не перейти. Здесь они остановятся».