Увидев довольную улыбку друга, Гермиона тут же заулыбалась в ответ, аккуратно вытирая салфеткой с подбородка Гарри несколько пролившихся капель.

— Как ты умудрилась остаться на ночь в больничном крыле? — Поттер был сильно удивлен, что строгий колдомедик позволила его подруге так явно нарушить школьные правила.

— Ну... я сумела ее упросить, — на щеках Гермионы вспыхнул легкий румянец. Ей совсем не хотелось вспоминать ту истерику, что она закатила мадам Помфри, пытавшейся выставить ее из больничного крыла. В итоге лекарь решила, что гораздо проще разрешить мисс Грейнджер провести время рядом с постелью друга, чем всю ночь выслушивать ее крики у дверей лазарета.

— Спасибо, что осталась со мной, — Гарри накрыл ладошку Гермионы, лежащую на краю его постели своей рукой. Девушка покраснела до кончиков ушей, но не стала убирать руку, а наоборот накрыла второй ладонью пальцы Гарри.

— Я очень сильно волновалась за тебя, — Гермиона произносила слова тихим шепотом. Казалось, она говорила не для Гарри, а для себя. — Когда я увидела, что ты разбился, у меня все оборвалось внутри. Я испугалась, что это конец. Не помня, как тебя принесли сюда, как я сама дошла до лазарета. Это было так страшно!

Гарри увидел, как по щекам Гермионы потекли слезы. Он никогда не думал, что кто-то может плакать из-за него, что кто-то может так искренне беспокоиться о его жизни. Сейчас рейвенкловецу хотелось обнять подругу, чтобы успокоить ее, но, к сожалению, сил, чтобы сдвинуться с места, не было. Он только смог крепче сжать ладошку Герми.

— Прости, прости меня, что я заставил тебя так волноваться, — в голосе Гарри слышались боль и раскаяние. — Я ведь понимаю, что по-пустому рисковал сегодня, но вот почему-то не могу иначе. Если хочешь, поколоти меня, может, тебе будет легче, но только, пожалуйста, не плачь.

— Какой ты дурак, Гарри, — Гермиона попыталась свободной рукой вытереть слезы. — Ты совсем не думаешь о чужих чувствах тех, кому дорог! Но... если бы ты был другой... если бы ты был тихим и спокойным... я бы, наверное, не смогла...

Гарри удивленно смотрел на запинающуюся покрасневшую подругу. Или у него поехали мозги от удара о землю, или Гермиона...

— Я сейчас позову мадам Помфри! — Гермиона резко вставала, вырвав свою ладонь из рук Гарри. — Думаю, ей нужно осмотреть тебя! — и она стремительно скрылась за дверями лазарета.

— Да, Поттер, ты полный идиот, — раздался знакомый ехидный голос.

Гарри в панике повернул голову и увидел лежащего на соседней кровати Малфоя, который улыбался от всей души. Рейвенкловец представил, что его соперник слышал их разговор с Гермионой, и его лицо стало напоминать своим цветом флаг Гриффиндора. Постаравшись успокоить взбунтовавшееся дыхание, он ответил хриплым голосом:

— Но и ты сегодня был не лучше, — дрожь в голосе почти не чувствовалась. — Иначе бы не лежал здесь вместе со мной.

— Я имел в виду вовсе не квиддич, — медленно произнес Малфой, явно наслаждаясь смущением Поттера.

* * *

На следующий день Гарри покинул больничное крыло под бесконечные напутствия мадам Помфри о недопустимости подобного издевательства над своим здоровьем. Невилл и Дафна радостно встретили своего друга, восхищаясь его смелостью и упорством, но рейвенкловца смущала реакция Гермионы, которая, казалось, не замечала своего товарища. Выдержав эту пытку холодности целую половину дня, Гарри умудрился застать свою подругу наедине и решился поговорить с ней.

— Герми, почему ты избегаешь меня? — он пытливо смотрел на нее.

— Я никого не избегаю, — от голоса мисс Грейнджер веяло холодом. — Просто я сегодня очень занята.

— Не обманывай меня, пожалуйста, — Поттер подошел вплотную к девушке. — Я ведь чувствую, что ты обиделась, и готов сделать что угодно, лишь бы ты простила меня.

«Герми, мне плохо без тебя», — он смотрел ей прямо в глаза.

«Мне тоже плохо без тебя», — Гермиона стремительно обняла Поттера. — Прости меня, я просто эгоистка! Мне было так плохо, а я совсем не думала о тебе!

— Это ты меня прости, — Гарри был счастлив, что обида Гермионы прошла. — Я ведь слышал, как ты мне кричала «Нет!», но я не послушался тебя.

— Я знала, что не послушаешь, — едва слышно прошептала она. — Я кричала не для тебя, а для себя.

Гарри испытывал непонятное смущение. От объятий подруги, прижавшейся к нему, по телу Поттера пробежала странная дрожь, а щеки непонятно почему покрылись румянцем. Ведь она далеко не в первый раз обнимала его, но Гарри не понимал, почему теперь он испытывает от этого непривычное волнение. И самое главное, ему почему-то очень нравилось это волнение, и хотелось так стоять и стоять.