Шрифт:
Надо сказать, что трактовка феодализма как чисто политического института не удовлетворяет уже некоторых буржуазных историков. Так, в книге Гайеса, Болдвина и Кола феодализм характеризуется не только как «форма управления», но и как «экономическая система, основанная на земельном держании» [407] .
В сборнике «Feudalism in History» помещены статьи, касающиеся специально проблемы феодализма в России. Это статьи Коулборна «Россия и Византия» и Шефтеля «Аспекты феодализма в русской истории». Оба автора пытаются доказать, что ни Киевская Русь IX–XII вв., ни Русь XIII–XV вв. не были феодальными. Отрицает наличие феодализма в России Ельяшевич. Таким образом, правомерен вывод, что некоторые зарубежные буржуазные историки по вопросу о наличии феодализма в России стоят на позициях исторической науки времени, предшествующего даже появлению работ Н. П. Павлова-Сильванского [408] .
407
С. J. Hayes, M. W. Baldwin, C. W. Cole, History of Europe, New York, 1956, p. 160.
408
Приближается к признанию феодализма (в буржуазном понимании этого термина) на Руси I. Spector («An Introduction to Russian History and Culture», Toronto, 1950).
Распространена в буржуазной историографии давно опровергнутая советскими историками теория «перегнивания» Руси городской в сельскую, деревенскую [409] .
Проблема происхождения крепостного права трактуется в буржуазной историографии по преимуществу в соответствии с точкой зрения В. О. Ключевского, как результат закрепощения свободных крестьян-арендаторов. Так, в докладе «Крепостное право в России», сделанном на X Международном конгрессе историков, в Риме, Вернадский вопреки историческим фактам защищал теорию свободы перехода крестьян в России до конца XVI в. Крепостное право, с его точки зрения, возникло под влиянием государственных потребностей [410] . В то же время Вернадский говорит о появлении на Руси под влиянием монголов «полукрепостничества» (имеются в виду некоторые категории зависимого населения) [411] .
409
A. Eck, Le grand domaine dans la Russie du Moyen ^age и др. работы.
410
G. Vernadsky, Serfdom in Russia; см. H. М. Дружинин, Проблемы истории СССР на X Международном конгрессе историков в Риме («Исторические записки», 1956, № 55, стр. 8–9).
411
G. Vernadsky, The royal serfs (servi regales) of the «Ruthenian Law» and their origin» («Speculum», 1951, v. 26, № 2, p. 255–264).
В полном противоречии с историческими фактами изображается происхождение крепостничества в работах Д. Блюма. Связывая возникновение крупного землевладения с деятельностью пришлых варягов, он рисует взаимоотношения землевладельцев и крестьян как отношения собственников к арендаторам-рабочим. В полемике с Б. Д. Грековым Блюм оспаривал без всяких конкретных аргументов марксистское положение о том, что с зарождением феодальных отношений появляется и зависимость крестьян от феодалов [412] . В буржуазной историографии распространена точка зрения П. Струве, трансформировавшего антинаучные построения Милюкова о том, что возникшее в России в XVI в. так называемое литургическое государство закрепостило все сословия, одинаково как дворян, так и крестьян [413] . Тем самым извращается действительная роль государства, являвшегося органом власти господствующего класса над народом.
412
J. Blum, The rise of serfdom in Eastern Europe («American Historical Review», New York, 1957, v. 62, № 4, p. 807–836); его же, The harly history of the Russian Peasantry («Journal of Economic History», 1953, v. 11, New York).
413
«Feudalism in History» и др.
Значительное место в зарубежной буржуазной историографии занимает проблема истории церкви в период образования Русского централизованного государства. Ставится в реакционном плане вопрос о взаимоотношении церкви и государства [414] .
Некоторые эти работы отличаются реакционной идеологией. Так, Медлин доказывает, что в России якобы по византийскому «рецепту» сложилось «христианское государство». Создателем его было якобы духовенство. «Схема централизованного православного русского государства» существовала в умах духовенства и в период политической раздробленности на Руси. Эта «схема» определяла политику князей. Образование централизованного государства означало воплощение в действительность идеи «религиозной и политической целостности русской нации» [415] . Перед нами не просто идеалистическая трактовка истории. Здесь явно враждебная русскому народу тенденция, заключающаяся в стремлении принизить роль русской нации, самое существование которой якобы было обусловлено развитием православия и самодержавия. Выдвижение подобного тезиса означает фальсификацию истории.
414
S. Н. Cross, Mediaeval Russian Shurches, Cambridge (Mass.), 1949; W. K. Medlin, Moscow and East Rome. A Political Study of the Relations of Church and State in Muscovite Russia, Geneve, 1952 («Etudes d’histoire 'economique, politique et sociale», 1); J. Mirtschuk, Rom, Byzanz und Moskau in Kampf um die geistige F"uhrung in Osteurop"aischen Raum («M"unchener Beitr"age zur Slavenkunde», M"unchen, 1953, S. 24–41); его же, Geistesgeschichtliche Voraussetzungen der Theorie des III Rom. Im «Sammelband der Apostolischen Vistatur», M"unchen, 1955; D. Obolensky, Russias Byzantine Heritage («Oxford Slavonic papers», Oxford, 1950, vol. 1); G"unther St"okl, Die politische Religiosit"at des Mittelalters und die Entstehung des Moskauer Staates («Saeculum», Bd. 2,1951, Heft 3, Freiburg, S. 393–415); C. Toumanoff, Moscow the third Rome («The Catholic Historical Review», vol. XL, № 4, January, Washington, 1955); O. Halecki, The Ecclesiastical Separation of Kiev from Moscow in 1458 («Studien zur "alteren Geschichte Osteuropas», Teil 1, Graz — K"oln, 1956, S. 19–32).
415
W. К Medlin, Moscow and East Rome. A Political Study of the Relations of Church and State in Muscovite Russia, Geneve, 1952, p. XIII–XIV, 45–46, 59, 61, 91. См. также статью С. М. Каштанова: «Об идеалистической трактовке некоторых вопросов истории русской политической мысли в зарубежной историографии» («Византийский Временник», т. XI, М., 1956, стр. 308–324).
Попытка дать чисто религиозное обоснование проблеме народности и нации имеется в книге Пашкевича [416] . Термины «Русь», «Русская земля» Пашкевич считает не этническими, а чисто религиозными. Прийти к подобному выводу можно было только в результате намеренного игнорирования показаний многочисленных источников.
Одной из излюбленных тем буржуазной зарубежной историографии является внешняя политика России [417] .
В ряде работ буржуазных авторов имеются интересные данные, касающиеся, например, взаимоотношений Руси с Польшей, Литвой, Орденом и т. д. Но исследования некоторых зарубежных буржуазных авторов содержат явно ложное утверждение о том, что внешняя политика Русского централизованного государства была якобы с самого начала агрессивной, захватнической. Ставятся такие, например, проблемы исследования: «Империализм в славянской и восточноевропейской истории». Проводятся дискуссии на тему: «Была ли Московская Русь империалистической» [418] .
416
H. Paszkiewicz, The Origin of Russia, London, 1954.
417
H. Pasrkiewicz, Jagellonswie a Moskwa, Warszawa, 1933; H. Fleischhacker, Die Staats — und v"olkerreichlich Grundlagen der Moskauer Aussenpolitik (14–17 Jahrhundert) («Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas», Beiheft 1. Breslau, 1938); J. Smolitsch, Zur Geschichte der russischen Ostpolitik des 15 und 16 Jahrhunderts («Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas», 1941, Berlin, Jg. 6, Heft 1, S. 55–84); H. Lamb, The March of Moscovy Ivan the Terrible and the Growth of the Russian Empire. 1400–1648, New York, 1948; K. Forstreuter, Preussen und Russland von den Anf"angen des DeutschenOrdens bis zu Peter dem Grossen, G"ottingen, 1955; H. Jablonowski, Westrussland zwischenWilna und Moskau. Die politische Stellung und die politische Tendenzen den russichen Bev"olkerung des Grossf"ursten Litauen im 15 Jahrhundert, Leiden, 1955; Oswald P. Backus, Motives of West Russian Nobles in Deserting Lithuania for Moscow 1377–1514. Lawrence, Kansas, 1957.
418
O. Halecki, Imperialism in Slavic and East European History («The American Slavic and East European Review», New York 1952, v. XI, № 1, p. 1–26); Oswald P. Backus, Was Muscovite Russia imperialistic? («American Slavic and East European Review», New York, vol. XIII, № 4, 1954, p. 522–534).
Некоторые авторы усматривают непосредственную связь между агрессивным (по их мнению) характером внешней политики России и теорией «Москва — третий Рим» как идеологическим оправданием агрессии. Так, Туманов видит в «третьеромизме» сочетание древнеиудейского «мессианизма» и вавилонского «империализма». Результатом этого является якобы «диалектика агрессии», характеризующая внешнюю политику России [419] . Это — чисто умозрительное построение, не считающееся ни с какими историческими фактами. А факты, которые позволили бы говорить об агрессии Руси в рассматриваемое время, отсутствуют.
419
C. Toumanoff, Moscow the Third Rome, p. 447. См. указ. рецензию С. М. Каштанова, стр. 321. Стремоухов отрицает «агрессивность» теории «Москва — третий Рим», характеризуя ее как «имперскую», но не «империалистическую», см. D. Stremoukhoff, Moscow the Third Rome: Sources of the Doctrine («Speculum», Cambridge (Mass.), 1953, January, XXVIII, № 1, p. 101, note 96).
Я не ставил своей задачей дать полный обзор буржуазной историографии по вопросу образования централизованного государства на Руси. Хотелось прежде всего отметить те неверные представления об этом процессе, которые бытуют еще за рубежом. Опровержение хотя бы некоторых из этих представлений на конкретном материале источников является одной из задач данной книги.
Глава II
Предпосылки образования Русского централизованного государства в области аграрных отношений
§ 1. Феодальная раздробленность на Руси в XIV–XV вв. — тормоз развития сельского хозяйства
Феодальная раздробленность являлась большим тормозом для развития сельского хозяйства. В летописных сводах встречаются (причем в новгородских и псковских летописях — довольно часто) сведения о неурожаях, приводивших к повышению цен на хлеб, а в ряде случаев — к страшному голоду. Внимательно присматриваясь к этим сведениям, убеждаешься, что причины голода кроются не только в природных явлениях, в зависимости от которых находится земледелие, не только в низком уровне сельскохозяйственной техники, но и в общих условиях социально-экономического и политического развития Руси.