— Хочу, чтобы ты хоть немного похудел! А впрочем, — сжалился я, глядя на его сникшую физиономию, — баш на баш: ты мне — все новости, а я тебе — яичницу с ветчиной и сыром!

Расчет оказался верным. Услышав про любимое блюдо, майор-чревоугодник враз стал послушным ягненочком, скромно уселся на кухне в уголок возле холодильника и с готовностью принялся просвещать меня.

— С какой новости начинать, о мой спаситель?

— Желательно с хорошей. — Я извлек из холодильника необходимые продукты и приступил ко второму любимому делу в жизни: кулинарии. Первым все-таки оставалось любопытство. Желание быть в курсе всех дел и событий по жизни иногда граничило у меня с одержимостью, за что мне неоднократно приходилось расплачиваться, порой — жестоко.

— У меня только плохие и очень плохие, — замогильным голосом сказал Олег и выудил из приоткрытого холодильника пакет с майонезом.

— Ладно, давай с плохой.

— С госпожой Муратовой разговора не получилось.

— Совсем?

— Ну, поздороваться-то она со мной соизволила, но как только я упомянул о бывшем муже, сделала губки бантиком.

— С чего бы это? — Я зажег плиту и поставил сковороду на огонь.

— Давай хоть ветчину порежу, — нетерпеливо предложил голодный Ракитин и поднялся со стула.

— Тогда уж лучше лук почисти.

— Побольше? — Он вооружился ножом и с готовностью полез в овощной ящик.

— Естественно!

— Ну, так вот, — вернулся к теме Олег, — Лилия Борисовна наотрез отказалась вспоминать даже имя Ильханчика, заявив, что этот человек больше для нее не существует.

— А ты сообщил ей, что он вообще больше не существует? Может быть, тогда она бы посговорчивей стала?

— Если честно, не допер, — вздохнул бывалый опер и размазал по щеке первую луковую слезу. — Но я зашел с другой стороны и спросил о Тояне.

— С тем же результатом?

— Не совсем. Со скрипом, но госпожа Муратова все же соизволила сообщить, что, мол, каждому воздается по делам его, а о Тояне она знает лишь то, что эта ненормальная горянка вышла-таки замуж за некоего Хилевича Владимира Казимировича, причем еще до того, как сама Лилия Борисовна стала женой Амиева-младшего.

— Ого! — От неожиданности я даже забыл перевернуть пластинки ветчины на скворчащей сковороде. — Получается, что Тудегешева устроила весь этот кипеж уже будучи замужней женщиной?!

— Получается так. — Олег выпрямился над овощным ящиком держа в руках несколько крупных розовых луковиц: — Столько хватит?

— Ну, если тебя устроит один жареный лук…

— Не жмись, ветчины побольше положи. — Ракитин был неумолим.

— Как-то не вяжется образ вульгарной стервы с ликом гордой дочери гор, — подытожил я. — Надо бы с этим разобраться до конца. Чую, не договаривает чего-то госпожа Муратова… Режь лук, а то мясо вот-вот подгорать начнет.

— Второе подавать? — Олег принялся неспеша выбирать подходящий нож из стойки над кухонным столом.

— Самое плохое?

— Пока что средненькое. Это уже не от меня — от Велесова. Наш несостоявшийся «икар», то бишь господин Витковский, до того как стать управляющим Сибинвестбанка трудился главным менеджером компании Сибнефть…

— Тоньше режь! И побыстрее…

— Угу. Догадайся с трех раз: чем он там занимался?

— Нефтью торговал… Ты же знаешь, что я в бизнесе — ни бум-бум. — Я снова начал закипать: терпеть ненавижу, когда кот рвется к сметане, а его держат за хвост!

— Ладно, неуч, — смилостивился майор-садист, — квоты на горючее он распределял по Сибирскому региону.

— И что?

— А то! Может, теперь сообразишь, кому досталась львиная доля этих квот?

— Неужели Амиеву?!

— Не-ет… Амиев нарисовался позже.

— Тогда Дуладзе, что ли?

— Именно. А когда многоуважаемый Нос почил в бозе, господин Витковский ушел из Сибнефти, скромненько, по-английски… Закрывай крышку, не то весь аромат выйдет! — Ракитин с видом утомленного непосильным трудом работяги уселся обратно на стул возле холодильника и вытащил сигареты.

— Разрешите папироску, гражданин начальник? — Я выставил на стол пепельницу и тоже потянулся за куревом.

Мы закурили и некоторое время молча предавались традиционному мужскому занятию: думали. Каждый о своем. Я например о том, как бы все-таки разговорить госпожу Муратову? По всему выходило, что и она теоретически могла быть замешана в катавасию вокруг клана Амиевых, ибо мотив, хоть и косвенный, у нее был: месть за давние обиду и оскорбленное самолюбие. О чем думал крутой сыскарь, я мог только догадываться.

— Гарнир ко второму будешь? — спросил наконец он, гася окурок в ракушке пепельницы.