Нурия вдруг повернулась к алтарю и вытянула к нему руки. С ее пальцев сорвались две извилистые ленты ослепительно синего пламени, окутали неподвижное тело Тояны и растаяли. А с ними исчезло и тело.

— Вот так, Дамир! — снова улыбнулась мне мадхъя и шагнула на алтарь. — Демон Ночи возьмет мое тело, и я заберу его Силу. И тогда…

Она не договорила. Черная воронка у нее за спиной всколыхнулась, из нее вверх ударил столб фиолетово-зеленого света и сквозь него медленно протаяла апокалиптическая фигура монстра.

— Икэбитле! — прошептала Сынару.

— Ну и урод! — отозвалась Ксения.

Демон висел в столбе света и неспеша поворачивал жуткую бугристую голову в стороны, словно осматриваясь, хотя глаза его были закрыты.

Нурия повернулась к монстру лицом и, раскинув руки, крикнула:

— Икэбитле! Хозяин Ночи! Посмотри на меня!

Голова демона замерла, и на ней медленно раскрылись кошмарные буркалы, те, что смотрели на меня однажды во сне.

— Я призываю тебя, Двуликий! — снова крикнула мадхъя. — Войди в мое тело и стань хозяином этого мира!

Низкий до инфразвука рокот прянул во все стороны по поляне. Даже сквозь защиту эгрегора я почувствовал неприятную сотрясающую вибрацию, от которой заныли зубы и напряглись все мышцы. Двуликий приоткрыл жуткую пасть, усаженную треугольными зубами, похожими на акульи.

— Ахха-ррахх! — снова прокатилось по капищу.

— Инэ-ылем… — донесся до моих ушей чей-то исчезающий шепот.

Фигура монстра заколебалась, потеряла четкость, потом вдруг свилась в ядовито-зеленый смерч. Он метнулся вперед и захлестнул тело Нурии. Мадхъя пошатнулась, но устояла. Зеленая круговерть быстро втягивалась под ее плащ и через мгновение исчезла совсем. Нурия медленно развернулась к нам лицом, по-прежнему раскинув руки. С ее пальцев потекли ручейки лилового огня, в глазах полыхнул отсверк такого же света.

— Сейчас! — троекратно грянуло у меня в голове.

Справа и слева, где стояли Ксения и Сынару, вспыхнули ослепительно голубые шары и мгновенно ринулись к фигуре Нурии. И тогда в моей правой руке невесть откуда появился дымчатый клинок «иглы смерти», подаренный Белым шаманом, который я, не раздумывая, метнул по всем правилам в тело мадхъя.

Не знаю, может быть, ничего бы и не получилось, но все-таки Нурия не была мастером боя и не умела отслеживать несколько целей сразу. А может быть, просто не придала значения какому-то ножу. Но она сосредоточилась на отражении энергетической атаки мага и шаманки и пропустила полет инэ-ылем. А я не промахнулся. Не мог промахнуться — с детства любил метать ножи и делал это хорошо, даже будучи еще просто человеком.

Клинок вошел точно в середину ее груди, в сердечную чакру. Рана смертельная для обычного человека, но не для мага. Но это был не простой клинок. Инэ-ылем предназначался именно для убийства магов высокого уровня. Он поражал не только физическое тело, но и накоротко замыкал все энергетические оболочки. А такого не мог выдержать даже мадхъя.

Секунду или две Нурия продолжала стоять на алтаре с раскинутыми руками, а потом рухнула навзничь и исчезла в пасти черной воронки.

Раздался пронзительный, разрывающий уши звук, будто ударили в огромный серебряный гонг, воронка Колодца Тьмы схлопнулась, во все стороны от постамента прянула волна невидимой судороги, в миг превратившая в мелкое крошево и алтари, и плиты капища, и сам постамент.

Мелькнула мысль, что и нам пришел конец, но судорога не вышла за пределы каменного круга, иссякнув буквально у наших ног.

И тогда наступила полная тишина.

Вертолет прилетел вовремя.

Я смутно помню обратный путь в долину Карангы-Тел. Кажется, мы шли обнявшись. Кажется, горланили какие-то песни. Или, может, это я один? К куреню мы вышли с рассветом, и похоже тут-то я и отрубился.

Проснулся от шума винтов и долго соображал, где я. Наконец под навес заглянула улыбающаяся раскрасневшаяся Ксения и сказала:

— Имей совесть, Котов, хватит дрыхнуть!

— А что, долго я спал?

— Весь день. Мне же скучно!

— А где Сынару?

— Домой ушла. Еще днем. Ну, вставай уже! Вертолет за нами пришел.

Ксения вышла из-под навеса и помахала кому-то рукой. Я поднялся с топчана и почувствовал, что ноют все кости и мышцы. Шипя от боли, я все же выбрался наружу. На соседнем пригорке в сотне метров от навеса молотил лопастями давешний «крокодил», а один из летчиков, улыбаясь, шел навстречу Меньшиковой. Ветер от винтов трепал ее роскошные волосы, и казалось, что голова Ксении объята темным пламенем.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась Меньшикова уже в вертолете, глядя на мою перекошенную рожу.

— Как будто по мне асфальтовый каток проехался. И не один раз.

— Потерпи, дома подлечу тебя по всем правилам, — она быстро провела теплой ладонью по моей щеке и отвернулась к иллюминатору.

Легко сказать — потерпи. Больно же! Я уселся поудобнее как мог и постарался максимально расслабиться. Потом начал потихоньку мысленно «обходить» ноющее и стонущее тело, собирая в большую «кошелку» рассыпанные по тканям и органам кусочки боли. Мало-помалу боль стала отступать, пока наконец не исчезла совсем. И тогда я снова заснул.