В посёлке у истока Реки выяснилось, что людей к месту сбора проследовало больше, чем предполагал мобилизационный план.

«Не иначе, подростки самовольно выступили, — подумал Шеф-Багыр. — Рон могла пересчитать головы, торчащие из проплывающих мимо лодок, но расспросить о том, кто эти люди, она не догадалась»

Недоразумение разрешилось в Бунгало, где, собственно, и собирал армию главнокомандующий Гыр. Туда как раз подогнали из Усадьбы стадо бычков этого года, чтобы накормить ораву вооружённых мужиков. И по реакции ряда товарищей стало заметно — подобное зрелище для них в новинку. Чтобы такая уйма дичи послушно двигалась к месту, где её съедят!

Выяснилось, что много мелких групп «пристало» к небольшим посёлкам. Это происходило потихоньку и никакой реакции сверху не вызвало. Коменданты принимали на довольствие новых людей, приставляли их к делу и в рабочем порядке выправляли им паспорта. Какими-то заметными конфликтами этот процесс не сопровождался. Мальчишки могли подраться или женщины поскандалить — обычная рутина. Зато под знамёнами пэтакантропов собралось более четырёх досок вооружённых мужчин.

— Смотри, Пэта! — разведчик показал в сторону головы длинной колонны, тянущейся змеёй между холмами. — Они идут все вместе. Охотники вышли раньше, чтобы к моменту приближения женщин и детей уже добыть пропитание. Они буквально прочёсывают местность впереди. Поэтому трудно не попасться им на глаза.

— Судя по направлению, они выйдут к реке на день пути ниже по течению, чем Усадьба, — сообразил Шеф-Багыр. — Как полагаешь, эти люди знают, куда направляются? Они нарочно выбрали такой маршрут?

— Думаю, нарочно. Наверняка, отправляли разведчиков, чтобы всё осмотреть. Тех, кто таится, обнаружить трудно. Вот и получалось, что кто первым увидел другого, тот спрятался. Иногда они нас раньше замечали, иногда — мы их. Разговаривают между собой они на языке кыков.

Петя крепко призадумался. Вот видит он, что не стая полудиких питекантропов прёт в его вотчину, а вполне организованное и многочисленное… Племя? Воинство? Конечно, фланговых охранений не видно, хотя, может быть, что просто не видно. Или не дошла военная наука предкаменного века до такого приёма?

Между тем, легко убедиться в том, что идущие вытянутой «колбасой» люди не придерживаются равнения. Женщины несут корзинки скромного размера и небольшого веса. Ведут детей. Малыши едут на ручках. Подростки тоже видны, но немного. Но более всего удивительно присутствие в колонне пожилых людей. Понятно, что речь идёт не о ветхих стариках, а о тех, кому за тридцать, но выглядят они неважно, хотя вполне уверенно идут, не заставляя остальных ждать.

Одежды на них не видно, обуви — тоже. Хотя, что такое признаки материальной культуры по сравнению с признаками вполне определённой организованности!

— Понаблюдай, не показываясь, Гром, — распорядился Петя. — Я поговорю с гостями.

На тот факт, что выше по склону появился чужак, колонна среагировала. Раздались голоса, кто-то куда-то побежал, и уже через минуту несколько мужчин встали между незнакомцем и путниками. Положив на землю копьё, вождь пэтакантропов выпрямился, разведя в стороны пустые руки. Потом ударил себя в грудь кулаком и сказал всего одно слово: «Багыр».

Щуплые пареньки, составившие наспех собранный заслон, тоже сложили на траву свои зубочистки и двинулись на гостя с голыми руками, явно намереваясь пленить его. Петя сопротивлялся. Отталкивал лишних, а остальным навешивал люлей. Нет, не тумаками он награждал супротивников, а складывал на землю и прижимал друг другом, слегка выкручивая руки или ноги — против него они чистые кутята. Он нынче в страшной силе, отчего вынужден осторожничать. Но больше, чем троих ему просто не удержать — жилистые пацаны и вёрткие.

А колонна превратилась в толпу, услаждающую очи свои редкостным зрелищем. Потасовка получилась просто замечательная. Обступили и болеют за своих. Пареньки разгорячились, стали грубить. И кулаком норовят заехать в ухо, и локтем по рёбрам звездануть. Этих пришлось отшлёпать. Двое воспользовались заминкой и вцепились в руки, пытаясь повалить могучего противника. Наскочили несколько совсем мелких пацанят, повисли на шее. Вся эта куча-мала повалилась и покатилась, перепутавшись руками и ногами. С минуту ворочались, пыхтя и кряхтя пока Петя нашёл опору и стряхнул эту мелюзгу с себя.

— А ну, стоп! Хватит наскакивать, пока я никому ничего не поломал, — остановил он «представление». Всё-таки не совсем забыл кыкский язык.

Ребята послушно прекратили нападки и расступились перед подошедшим от головы колонны довольно пожилым мужчиной.

— Ты, наверное, Пэта? — заговорил незнакомец. — А я Крым, старейшина племени Твердолобых Баранов.

— Рад встретить тебя, Крым. Я, действительно Пэта. Скажи, зачем ты ведёшь так много людей к Реке? — кыкский язык заметно примитивней даже изначального варианта питекантропского. На нём удаётся выразить не особенно много нюансов и оттенков мысли. Тут получается только прямо в лоб спрашивать или отвечать.

— Наши охотники видели, что в тех краях много еды. Так много, что люди никогда не голодают. Нам захотелось жить так же сытно и вольготно. Мы собрались, и пошли. По дороге встречали много знакомых и родственников. Они присоединялись.

— Тогда почему вы двигаетесь не прямо к посёлкам, что на Реке, а взяли южнее? Туда, где никто не живёт.

— Потому что боимся не найти пропитания в месте, где кормятся другие. Вот и захотели оказаться там, где всё точно так же, но никто не охотится.