Шевердин Михаил Иванович
Шрифт:
Он вёз через границу Дильаром и ребёнка, подвергая их всяким случайностям и лишениям долгого и тяжёлого пути по степям и горам. Он и теперь стерёг, не выдадут ли себя Дильаром и Чандра Босс движением, словом, взглядом, не выявятся ли во время совместного путешествия доказательства прелюбодеяния... Хитрость одной женщины, особенно красивой, равна поклаже сорока верблюдов. Но он, Иргаш, хитрее всех, и уж его не обманут!
А Чандра Босс?
Всё рассчитал он в своем предприятии: и риск, и выгоду, и политику, и чистый барыш. И всё благоприятствовало ему, опытному и умелому дельцу. Всё шло по заранне составленному расписанию, но одного не учёл Чандра Босс. Недооценил он силы ненависти...
В настороженной тишине на бесконечном пространстве струились воды большой реки. В блестящем её зеркале, словно жидком серебре, медленно плыла полная луна, прячась временами в саблевидных листьях камыша.
Оглушительно громко взорвалась тишина резким всплеском. И почти тотчас же заплакал ребёнок.
В слепящую глаза дорожку лунного света вторглось тёмное пятно. И сразу стало ясно, что это зыбкий плот из гупсаров — кожаных мешков. На плоту угадывались чуть различимые люди.
Они шевелились, плот угрожающе раскачивался. Снова жалостно заплакал ребенок.
Теперь, когда плот подплыл к камышам и повернулся, видно было, что на нём идет безмолвная борьба. Мужчина вырывает шевелящийся, пищащий свёрток из рук женщины. Наконец мужчина одержал верх. Раздался звучный всплеск...
Дико зазвенел женский вопль и оборвался хрипом.
Но одновременно раздался ответный крик: «Дьяволы!», и кто-то грузно плюхнулся с берега в воду.
— Врёшь, не выйдет, — плескаясь и булькая, бормотал кто-то.
В то же мгновение плот врезался в заросли камыша и упёрся в берег. Несколько людей спрыгнули на землю. Мужчина увлекал за собой бившуюся в его руках женщину.
— Стой!— крикнул Матьяш, выступая из-за кустов. — Сдавай ору-жие!
Из-за кустов выскочило несколько красноармейцев. Угрожающе защелкали затворы.
— Стой!
Вырываясь из рук мужчины, женщина пронзительно кричала:
— Помогите! Она утонула!
— Господин, у нас нет оружия. — проговорил человек, державший женщину, — мы несчастные беглецы. Спасаемся от гнёта и горя! Да замолчи ты, Дильаром!
Но Дильаром металась у самой воды с воплем:
— Спасите!
— Тише, — сказал Матьяш, — это ты Семён? — Свет луны упал на шлёпающего по воде бойца.
— Которая тут мать, примите, — сказал он. — Гады, ребёнка топить вздумали.
К нему в воду бросилась Дильаром и вырвала мокрую девочку.
— Молчит! Умерла, умерла! — вскрикнула Дильаром.
— Нет, спужалась она. Эх, мамаша, поаккуратней надо бы, река вон какая...
И, как бы в ответ, ребёнок разразился плачем.
Дильаром бросилась на колени и поцеловала мокрый сапог красноармейца.
— Что вы, что вы! — в волнении отступил Семён. — Река, она такая, шутить не станет. А ну, — уже обращаясь к сумрачно молчавшим мужчинам, сказал он: — Вы кто? Контрабандой балуетесь?!
— Нет, господин воин, мы мирные люди, — заговорил Иргаш, — мы к родным местам. Отпустите нас. Вот...
Он протянул кошелёк.
— Ты что, ошалел видать?!. Держи, держи.
Послышался конский топот, и к берегу выехал Пантелеймон Кондратьевич.
— Что у вас, ребята?
— Докладывает отделённый командир Половиков, — отрапортовал Семён. Обнаружили на реке какую-то лодку не лодку, плот не плот. Подпустили. Подстерегли. Шесть мужиков, одна баба, ребятёнок. Вроде заявляют: «Прибежали домой с тоёй стороны».
— Обыскали?
— Так точно. Оружия нет. Ничего, кроме вот какой-то фляги, не нашли.
— Осмотреть плот!
— Есть осмотреть!
Пока Матьяш шарил на плоту, Пантелеймон Кондратьевич разглядывал задержанных. Он не мог удержаться, чтобы при виде лица Дильаром не пробормотать: «Экие глаза!»
— Это чья женщина? — спросил он.
— Моя, — выступил вперёд Иргаш, — моя жена. Моя семья.
— Значит, всей семьей на родину?!. Хорошо!
— Мое имя Иргаш Файзи, господин начальник, мой дом близко, в Курусае, Отпустите нас. Дочка упала в воду, боюсь, заболеет.
— Он её бросил в реку, — сказал Матьяш, — девчонка закричала. А он полузверь-получеловек какой-то, её в воду.
— Вот как? Ты что же! — рассвирепел Пантелеймон Кондратьевич, и рука его невольно вцепилась в ворот Иргаша. — Зачем это тебе понадобилось?