Правда, в этом есть и обратная сторона. Когда записываешь музыку на CD, ты исполняешь её так, как считаешь наилучшим сегодня, на данный момент. Да, мне это удалось, думаешь ты, закончив утомительную процедуру записи, и оставшись довольным собой и своей работой. Но когда спустя несколько месяцев CD появляется в продаже, всё представляется тебе совсем по-другому. Ты начинаешь мучиться сомнениями: может быть, тот пассаж стоило сыграть иначе, акцент лучше поставить в другом месте, а здесь взять темп поживее.

Ведь восприятие музыкального произведения никогда не остаётся одним и тем же, а напротив, постоянно меняется, — не радикально, конечно, но в деталях и нюансах. Дирижёр Саймон Рэттл как-то сказал: «Записи как дети. Они радуют тебя, но ты радуешься гораздо больше, когда они подрастают». Сегодня я играю то или иное сочинение так, а завтра уже по-другому. При каждом исполнении всё переживается заново. Ведь обстоятельства, в которых оно проходит, тоже меняются. На игре сказывается очень многое: атмосфера, настроение публики, собственное восприятие момента, новые нюансы в твоём прочтении произведения.

На CD сохраняется единственная версия, одна моментальная запись, и если найдутся те, кто её запомнит, находясь на концерте и слушая это же сочинение, они почувствуют разницу и, возможно, удивятся. И тогда возникает вопрос: «Почему вы сегодня играли это сочинение не так, как на вашем диске?» Дать точный ответ на этот вопрос невозможно. В том-то и заключается суть концерта, что на нём музыка каждый раз словно рождается заново. И результат никогда не бывает одним и тем же. Именно потому, что всё, что окружает исполнителя, всегда меняется. Другие слушатели, другие залы, другие сопутствующие обстоятельства, а как они скажутся на игре, нельзя предсказать заранее, это замечаешь только во время концерта.

Одно не подлежит сомнению: по-настоящему музыка воспринимается и переживается только тогда, когда ты непосредственно присутствуешь при её рождении, когда видишь и слышишь, как нотные значки пробуждаются к жизни, когда возникает мелодия и огромный зал наполняется звуками, когда тебя окружает музыка и ты чувствуешь, как она тебя захватывает. Это оригинал, CD — лишь его отражение. Естественно, я не мог удержаться, чтобы не рассказать Ларри о Серджу Челибидаке, дирижёре, который всегда отказывался от записи на диск, объясняя это тем, что волшебство музыки нельзя спрессовать в звучащий блин. Сказано несколько утрированно, но в этой формулировке есть доля истины. Конечно, есть записи, сделанные безукоризненно и чудесно звучащие. Но всё же в них чего-то недостаёт: единственности и неповторимости живого исполнения. Я так и не смог вполне переубедить Ларри. Мы уже приехали в аэропорт, и пришло время заканчивать беседу. Во всяком случае, на этот раз. Однако разговор с ним доставил мне удовольствие, а моё похмельное настроение улучшилось. Как мне показалось, Ларри тоже был заинтересован в продолжении беседы. Я дал ему свой электронный адрес, и мы договорились подождать моего следующего приезда в Сан-Франциско. А ещё я пообещал пригласить его на свой концерт, чтобы он сам смог убедиться в моей правоте.

Я довольно долго уговаривал Морица и Лену, молодую супружескую пару, с которой с некоторых пор был в дружеских отношениях: «Придите же хоть раз на мой концерт, послушайте и скажите, понравилось ли вам». Я знал, что они обзавелись антенной для приёма радиостанций, передающих классическую музыку. Довольно часто они рассказывали, как по вечерам, в поздний час, любят посидеть за бокалом вина, слушая по радио «убаюкивающую» классику.

Ничего не имею против «музыки для разрядки и хорошего настроения», как её называют те, кто придумывает рекламные тексты. Почему бы и не начать с неё, если хочешь подступиться к классике? Но это действительно всего лишь начало, крохотная частичка музыки, незначительный фрагмент целого. Зачем, спрашивал я обоих, останавливаться на пороге, когда перед вами открыто огромное царство музыки? Это царство с невероятным количеством сокровищ, которые ждут, чтобы их открыли. Встретиться с ними можно в концертном зале.

Понятно, что не всякое открытие вызывает восторг, тут я полностью солидарен с публикой. Иные сочинения оставляют людей равнодушными и скоро забываются. Но есть и те, о которых говорят: жаль, я не слышал этого раньше. Мориц и Лена долгое время не поддавались на мои уговоры. Сидеть неподвижно два часа и слушать, как сотня мужчин, похожих на пингвинов, изнуряют себя работой над нескончаемой симфонией? Это занятие для высококультурных, образованных бюргеров пожилого возраста, но не для них. Им с избытком хватает немногих «убаюкивающих» хитов. И вообще они фаны поп-музыки, в классике не разбираются, а на концерте будут выглядеть белыми воронами. О, этот аргумент мне хорошо знаком! Я много раз слышал его, когда люди пытались мне объяснить, почему отказываются от посещения концертов. И это при том, что ни в одном концертном зале мира при входе не требуют справки о музыкальном образовании, нигде не просят рассказать, что такое квинтовый круг, или назвать даты жизни Гайдна, Моцарта и Брамса, прежде чем позволят сесть на своё место. Не обязательно уметь читать ноты или играть на каком-либо инструменте. С собой надо принести всего лишь готовность слушать.

Воспринимать и переживать музыку — вот что главное. Открыться ей всеми органами чувств, в полном смысле слова всей душой, впустить её в себя. Как это сделать? Хороший вопрос. В любом случае важно сосредоточиться на музыке, не пропускать мимо ушей, тайком наблюдая за соседом или считая лампы под потолком. Стоит попытаться услышать каждый звук, не отвлекаясь и не витая мыслями в других местах.

Патентованного рецепта, как это делается, не существует, надо просто попробовать. И не следует думать, будто композиторы заранее предписывают, как публике реагировать на их сочинения, испытывать эйфорию или пребывать в задумчивости, воодушевляться или сидеть спокойно, испытывать радость или печаль. Возможно, когда они сочиняли свою музыку, у них и возникали такие мысли. Но на каждого музыка воздействует по-своему. И это правильно. Именно по многообразию эмоций, которые вызывает музыка, можно понять, какой силой она обладает. Для чувств не существует норм, включающихся автоматически, на тот или иной такт.