Станиславский Константин Сергеевич
Шрифт:
Что же изображают из себя все остальные маленькие метрономы и мы с Шустовым, тоже выстукивающие ручным способом недостающие деления?
Это то, что создает ритм.
С помощью малого метронома мы разбиваем промежутки времени, занимаемые тактом, на самые разнообразные дробные части разных величин.
Из них комбинируются неисчислимые сочетания, которые создают бесконечное количество всевозможных ритмов, при одном и том же счетном размере такта.
То же происходит и у нас в нашем актерском деле. Наши действия и речь протекают во времени. В процессе действия надо заполнять текущее время моментами самых разнообразных движений, чередующихся с остановками. В процессе же речи текущее время заполняется моментами произнесения звуков самых разнообразных продолжительностей, с перерывами между ними.
Вот несколько простейших формул, комбинаций, образующих один такт:
1/4 + 2/8 + 4/16 + 8/32 = 1 такту в 1/4.
Или другая комбинация при трехдольном счете в 3/4.:
4/16 + 1/4 + 1/8 = 1 такту в 1/4.
Таким образом, ритм комбинируется из отдельных моментов всевозможных длительностей, делящих время, занимаемое тактом, на самые разнообразные части. Из них составляются неисчислимые сочетания и группы. Если вы внимательно прислушаетесь к хаосу этих ритмов и ударов метрономов, то, наверное, отыщете среди них все необходимые вам счетные частицы для ритмических сочетаний и групп, для самых разнообразных и сложных формул.
В коллективном сценическом действии, речи, среди общего хаоса темпо-ритмов вам придется находить, выделять, группировать, вести свои самостоятельные, индивидуальные линии скорости и размеренности речи, движения, переживания исполняемой роли.
Привыкайте же разбираться и отыскивать на сцене свой ритм в общем организованном хаосе скоростей и размеренностей.
……………………… 19… г.
— И сегодня мы будем играть в темпо-ритм, — объявил Аркадий Николаевич, войдя в класс.
Давайте, как дети, хлопать в ладоши. Вы увидите, что это может быть весело и для взрослых.
Аркадий Николаевич принялся считать под очень медленный стук метронома.
— «Раз… два… три… четыре».
И опять:
«Раз… два… три… четыре».
И еще:
«Раз… два… три… четыре».
И так до бесконечности.
Минуту или две продолжалось хлопание в такт.
Мы общим хором отбивали каждое «раз» громкими ударами в ладоши.
Однако эта игра оказалась совсем не веселой, а очень снотворной. Она создала скучное, монотонное, ленивое настроение размеренности ударов. Сначала они были энергичны и громки, но когда почувствовалось общее пониженное состояние, они становились все тише, а лица хлопающих делались все более и более скучными.
«Раз… два… три… четыре».
И еще:
«Раз… два… три… четыре».
И опять:
«Раз… два… три… четыре».
Клонило ко сну.
— Однако, я вижу, вам не очень-то весело и, того гляди, раздастся общий храп! — заметил Аркадий Николаевич и поспешил внести изменение в затеянную игру.
— Чтобы разбудить вас, я сделаю две акцентировки в каждом такте при том же медленном темпе, — объявил он. — Хлопайте в ладоши все вместе не только на «раз», но и на «три»!
Вот так:
«Раз… два… три… четыре».
И опять:
«Раз… два… три… четыре».
И еще:
«Раз… два… три… четыре».
И опять до бесконечности.
Стало немного бодрее, но до веселья было еще далеко.
— Если это не помогает, то акцентируйте все четыре удара при прежнем медленном темпе, — решил Аркадий Николаевич.
«Раз… два… три… четыре».
Мы немного проснулись и хоть еще не развеселились, но стали несколько бодрее.
— Теперь, — объявил Торцов, — дайте мне по две восьмых вместо каждой одной четверти, с ударением на первую восьмую каждой пары их, вот так:
«Раз-раз, два-два, три-три, четыре-четыре».
Все приободрились, удары стали отчетливее и громче, лица энергичнее, глаза веселее.
Мы прохлопали так несколько минут.
Когда тем же порядком Торцов дошел до шестнадцатых и тридцать вторых, с теми же акцентированиями на первом счете в каждой четверти такта, наша энергия к нам вернулась.
Но Аркадий Николаевич не ограничился этим. Он постепенно ускорял темп метронома.
Мы уже давно не поспевали за ним и отставали. Это волновало.