Шрифт:
– Это сейчас я кассир, потому что других ставок не осталось. – Быканова быстро надевает очки с одной дужкой и поворачивается ко мне боком, чтобы этого изъяна не было видно. – А когда-то я была методистом репертуарного планирования. В кино пришла еще в те времена, когда телевидения не было и поход в кинотеатр для людей был праздником. Здесь люди встречались, общались, влюблялись. Сюда на встречи со зрителями приезжали актеры первой величины – Рыбников, Пуговкин. Мы по три сеанса в день давали, и каждый раз народу был полный зал. Даже очереди в кассу стояли. Последняя очередь, которую я помню, была на «Интердевочку».
– А как вам нынешнее репертуарное планирование?
– В девяностых годах показывать было нечего. Брали что-то из областных архивов, кое-как составляли репертуар. Но сегодня, слава богу, эти времена прошли. Все новинки, которые появляются в Самаре, уже через неделю-две – у нас. На рынке областного кинопроката работают две компании, но одна требует фиксированную сумму, а другая – процент от выручки. Мы, конечно, работаем с той, которая берет процент.
– Народ крепко подсел на западную продукцию?
– Это опять же было в девяностых. Сейчас снова стало пользоваться популярностью наше кино. «Жара» хорошо прошла. «Любовь-морковь», «В ожидании чуда», «Дневной дозор», «Девятая рота» особенно. Из зарубежных фильмов в последний год только «Шрэк» собрал приличную аудиторию. Правда, «Пираты Карибского моря» до нас еще не дошли. Вот только я сама все это новое кино как-то не очень уважаю. Слишком оно грубое. Когда показывают боевики, я прямо места себе не нахожу. Они меня даже через стену угнетают. Мечусь по коридору туда-сюда – как будто там, в зале, детей фашисты пытают, а я ничего поделать не могу.
В окошке кассы появляется рука со сторублевкой. Кассир дает три билета по тридцать рублей. Лист фанеры, в котором вырезано окошко, проломлен и заштопан мелкими винтиками. «Всякое бывает», – вздыхает Быканова.
– А чего у вас такие билеты дешевые? Поднимать цены не пробовали?
– Больше платить никто не будет. Вот если полностью переделать здание, установить современное оборудование – тогда можно было бы и сто пятьдесят рублей брать. Ведь отсюда многие ездят смотреть кино в Самару. Оно им выходит вместе с дорогой рублей в пятьсот, а то и больше. Но, чтобы нам стать современным кинотеатром, нужны огромные вложения. Тут недавно бумага из областного Министерства культуры приходила. У них появилась идея переоборудовать «Юбилейный» в киноконцертный зал нового поколения. Попросили выслать предложения. Идея хорошая, мы предложения выслали. Только что толку? Они предлагают это сделать на условиях долевого финансирования: половину область, половину район. А откуда в районе такие деньги?
Нина Даниловна дает первый звонок. Второй. Третий. Сборы сегодня составили семьсот двадцать рублей. «Нас не догонишь» – это какой-то мудреный фильм про то, как две зэчки сбегают вместе с охранником колонии и захватывают в заложники американца русского происхождения. Нина Даниловна в зал не идет. Она мечется по холлу. Она смотрит, чтобы никто не разбил стекло. На улице – День молодежи. Бордюркин сидит на скамейке и глядит, как на сцене выступает танцевальная группа девушек в костюмах в крупный горошек. Когда фильм закончится, одна из них расскажет нам страшную тайну. Сегодня утром директор кинотеатра Евгений Григорьевич раздавал молодежи свои личные деньги, чтобы они купили билеты и пришли в кино. Потому что журналисты приезжают.
Профессиональные соображения
Интересуйтесь искусством и пытайтесь понять, как оно действует. В сущности, все творческие люди – одно и то же. Они не художники, писатели, поэты, музыканты, копирайтеры, журналисты, они – композиторы. Законы превращения хаоса в композицию – одни и те же. Я очень хорошо себе представляю, как структура репортажа может быть той же самой, что и структура песни «Якоря» группы «АукцЫон». Когда человек занимается творчеством, внутри у него работают одни и те же молоточки. Это потом их движения преобразуются в разные формы – звуки, краски, слова, факты. Научиться работе с этими формами – дело техники. Главное – чтобы работали молоточки.
Уважайте фоторяд.
Вашим текстом репортаж видит, слышит и думает. А фотографиями он дышит.
Человек, которому не дают дышать, не хочет ни видеть, ни слышать, ни думать.
В хорошем репортаже иллюстрации должны занимать не менее трети площади. А иногда – и две трети. Это то самое масло, которым нашу кашу не испортишь. Особенно если она остывшая и с комочками.
Так что имейте мужество не страдать текстовым шовинизмом. Репортаж – это не только ваша работа. Репортаж – работа двух людей, и какая из них важнее – большой вопрос.
С фотографом работать вообще гораздо лучше, чем без него.
Во-первых, это веселее.
Во-вторых, если надо уболтать человека что-нибудь вам рассказать, вдвоем люди всегда выглядят убедительней. Вдвоем можно играть в «доброго» и «злого» следователей, в двух «добрых» следователей, в двух «злых», в земляка, в единомышленника; можно придумать еще много других увлекательных игр, правила которых сочиняются прямо на ходу. Например, однажды мы с фотографом Алексеем Майшевым в присутствии героя, который не испытывал никакого желания с нами разговаривать, затеяли ожесточенную дискуссию. И после этого человек расслабился и проникся к нам доверием. Наверное, подумал, что вот – раз ребята даже друг с другом ругаются, значит, нет у них против меня никакого предварительного сговора.
В-третьих, людям почему-то свойственно интересоваться фотоаппаратурой. Особенно в последнее время. Это лишняя возможность для установления контакта.
Ну а в-четвертых, рядом с фотографом у тебя чаще всего хорошее настроение. Потому что фотографу всегда хуже, чем тебе. Потому что у него тяжелая аппаратура, а у тебя – нет.
Правда, на обратном пути роли меняются. Он уже все отснял, а тебе еще страдать над текстом.