Шрифт:
Посмотрев на часы, я сообразила, что опаздываю. Через час заявится господин Крашинский и начнет требовать с меня отчет, а у меня этот дурацкий отчет еще не в том состоянии, чтобы порадовать его очи. Поэтому я резко вскочила и на реактивной скорости понеслась в офис.
И, как ни странно, чувствовала я себя теперь намного лучше, чем до этого момента. Неужели правы те психологи, что рекомендуют смотреть идиотские триллеры и «ужастики», утверждая, что симуляция страха бывает весьма полезна для нервной системы?
Каллистратов провел рукой по лбу. Он смог избавиться от наваждения только сейчас, на ступеньках перед служебным входом.
Наваждение, подумал он. На минуту ему показалось, что мир собирается перевернуться, взорваться, и снова всплыла перед глазами та страшная бледная рука с длинными ногтями. Это твой страх, сказал себе Каллистратов. Не надо даже ходить к психоаналитику Дины, чтобы понять — вот так выглядит твой страх.
— Влад, привет. — Он обернулся на голос и увидел перед собой огромные глаза Нины.
— Привет, — выдавил он улыбку.
Ему не давал покоя силуэт за окном. Сейчас даже Нина казалась ему размытым силуэтом из той же «оперы», что и тот, за окном кафе.
Ты все себе придумываешь, родной, все придумываешь. Ты не мог там никого увидеть, понимаешь?
— Как дела? Ты выглядишь расстроенным…
Голос Нины существовал в каком-то другом пространстве, долетая издалека.
— А?
Каллистратов встрепенулся.
— Ты плохо выглядишь, — повторила Нина, и на лоб Каллистратова легла ее ручка, такая мягкая, маленькая, нежная… Да и сама Нина была воздушной, как видение. Вот только это видение напоминало ему давно забытую тень. Эти распахнутые глаза, такие невинные, чистые, и — полная беззащитность. И именно от нее, этой беззащитности, Каллистратову становится жутко и хочется убежать в такую даль, где никто никогда тебя не отыщет!
Спрятаться в родной грязи?
Он усмехнулся.
Да, именно так.
— Что с тобой? — продолжала Нина.
— Все в порядке.
Он поймал маленькую ручку и прижался к ней губами.
Она не отнимала руку. Она наблюдала за ним с детским простодушием и кокетством маленькой девочки.
Господи, да что это со мной? — подумал Каллистратов. — Я скоро буду бояться собственной тени…
Но справиться с собой он не мог. Когда они поднимались по ступенькам и старая дверь со скрипом открылась, он не смог удержаться.
Обернувшись, он вздрогнул.
Ему показалось, он снова видит силуэт того человека из кафе.
Каллистратов боялся отнюдь не собственной тени.
«Впрочем, — усмехнулся он, — ведь это тень тоже моя. Поскольку наши грехи не уходят в прошлое, как покорные овечки. Нет, иногда они воплощаются в зыбкие силуэты, и как бы мы ни старались себя переубедить, это все-таки наши тени. Эта тень тоже моя…»
Тень из его прошлого…
Глава 3
От Крашинского у меня ужасно разболелась голова.
Бывают же такие люди — даже говорят на одной ноте! Полнейший зануда…
Как только за ним закрылась дверь, я с облегчением выдохнула:
— Свобода!
Дашка посмотрела на меня с сочувствием и достала пакетик с растворимой геркулесовой кашкой.
— Есть хочешь? — поинтересовалась она.
Есть я хотела, но не ее кашку. Поэтому я честно попыталась изобразить на своем лице глубокую симпатию к полезному продукту и помотала головой в знак отрицания.
Кажется, отвращение все-таки мелькнуло на моей физиономии, потому что Дашка немного обиженно пробормотала:
— Как знаешь…
Она развела эту отвратительную гадость кипятком и стала ждать.
Дверь хлопнула.
— Явились, — вздохнула Дашка.
На пороге действительно стояли Ларчик и Лиза, и выглядели они жутко уставшими.
— Как Покровск? — поинтересовалась я.
— Ужасно, — призналась Лиза. — Мы ничего там интересного не обнаружили. Наши халявные баксы, кажется, не получились.
— А я вообще не понимаю, почему ты решила, что этот тип должен находиться именно в Покровске, — проворчал Лариков.
— Я просто видела, как он садился в автобус. И билет он взял, между прочим, до конечной остановки. То есть до центра Покровска.
— Значит, надо было ехать туда вместе с ним.
— Ночью? — вытаращилась гневно Лиза. — Время, между прочим, было двенадцать ночи!
Он ничего ей на это не сказал, только презрительно фыркнул.
Ага, наша парочка начинает ругаться, отметила я про себя. Надо же, а я думала, пасторальная идиллия продлится на века!