Распоряжения Папы были получены, но проигнорированы. Флот венецианцев и крестоносцев покинул порт 8 октября 1202 г. и направился к берегам Далмации. В ночь с 10 на 11 ноября 1202 г. он прибыл под Задар. Вероятно, не желая подпасть под папское отлучение, Бонифацио Монферратский остался в Венеции. [124] Беспокойства и споры по поводу атаки на Задар продолжались и по прибытии в Далмацию. По словам Робера де Клари, жители Задара переслали крестоносцам имевшуюся у них папскую грамоту, «где говорилось, что все те, кто пойдет на них войной или причинит им какой-то ущерб, будут подвергнуты отлучению <…> С добрыми послами они переслали эту грамоту дожу и пилигримам, которые прибыли туда. Когда послы явились в лагерь, грамоту прочитали дожу и пилигримам. Когда грамота была прочитана, и дож услышал ее, он сказал, что не откажется от намерения отомстить жителям города даже под угрозой отлучения апостоликом. После этого послы удалились. Дож во второй раз обратился к баронам и сказал им: „Сеньоры, знайте, что я ни под каким видом не откажусь отомстить им, даже ради апостолика!“». [125] Такую цену венецианский дож придавал распоряжениям Папы. Неясно, идет ли речь о том же письме, что послал Папа с аббатом Пьетро, или же о другом – ясно одно: папские приказания не нападать на христианский город под страхом отлучения от Церкви были получены крестоносцами и были им известны; тем не менее, они были проигнорированы.

О спорах и волнениях сообщает и Виллардуэн: «И тогда встал некий аббат из Во, [126] из ордена цистерцианцев, и сказал им „Сеньоры, я запрещаю вам именем римского апостолика нападать на этот город, ибо в нем живут христиане, а ведь вы пилигримы“. И когда дож это услышал, он сильно рассердился и разгневался, и сказал графам и баронам: <…> „<…> но вы же уговорились со мной, что поможете мне его завоевать, и я требую от вас сделать это“. Тотчас графы и бароны и те, кто держал их сторону, переговорили между собой <…>. И они пришли к дожу и сказали ему: „Сеньор, мы пособим вам взять город назло тем, кто воспротивился этому“». [127] Эти события хорошо опровергают упрощенную логику тех, кто придает слову Папы этой эпохи больший вес, чем, увы, делали это современники.

Справедливости ради следует заметить, что далеко не все крестоносцы согласились участвовать как в этом, так и в последующих сомнительных предприятиях. Часть из них еще до похода отправили посольство в Рим, с информацией для Папы – по словам Гунтера Пэрисского, они считали «недопустимым для христиан <…> обрушиваться на христиан же убийствами, грабежами, пожарами». [128] Некоторые бароны встали лагерем вдалеке, чтобы не участвовать в грешных деяниях. На протяжении всего похода от войска, как по причинам внешнего порядка (голод, неурядицы), так и по нравственным соображениям будут откалываться группы воителей – по словам Виллардуэна, общее число их было большим, чем число оставшихся и участвовавших в походе до конца. [129]

Надеясь остановить захватчиков, жители Задара повесили на стены распятия, [130] но их надежды были тщетны. Несмотря на все споры, город был осажден и захвачен большей частью войска. «Христианский город, находившийся во власти короля, также принявшего крест и потому считавшегося под особым покровительством церкви, сделался добычей крестоносного ополчения и был безжалостно разграблен». [131] Его укрепления были срыты венецианцами, и завоеватели расположились в нем двумя отдельными лагерями. Между прочим, стоит отметить и то, что взятую в городе добычу бароны – вожди похода – удержали между собой, ничего не отдав простым воинам. [132] Поскольку папские приказы были нарушены – захватчики города попали под отлучение от Церкви latж sententiae (лат. «по заранее объявленному решению»). [133]

Реакция Папы на захват города была гневной. В своем письме (оно не датировано, но относится к концу 1202 г. или самому началу 1203 [134] ) крестоносному войску он писал:

«Ибо <…> древний враг, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел великой любви, такой, чтобы положить душу свою за друзей своих <…> заставил вас вести войну против ваших братьев и впервые развернуть ваши знамена против верного народа, поскольку так вы собрали для него [дьявола] первые плоды вашего паломничества и до такой степени, что ради демонов пролили кровь ваших братьев.

И когда жители города хотели, чтобы мы рассудили их с венецианцами, [135] и даже в этом не могли найти вас милосердными, они развесили вокруг стен свои изображения Распятия. Но вы несправедливо напали на Распятого не менее чем на город и его жителей<…>

Итак, венецианцы на ваших глазах низвергли стены этого города, ограбили церкви, разрушили здания, и вы с ними разделили трофеи задарцев. Итак, чтобы не прибавлялся грех ко греху, и на вас не исполнилось то, что читаем: С приходом нечестивого приходит и презрение, а с бесславием – поношение (Прит. 18:3), мы всех вас предостерегаем и со всем тщанием побуждаем и через апостольское писание вам поручаем и угрозой анафемы сурово предписываем, чтобы вы не разрушали Задар более, чем уже разрушено, и не чинили разрушений или того, что вы себе позволили, но позаботились вернуть все отнятое послам их царя. Иначе вы подлежите решению об отлучении и становитесь непричастны обещанной вам милости отпущения [грехов]». [136]

Поскольку ранее Папа запрещал атаковать Задар под страхом отлучения, участвовавшие во взятии города крестоносцы и венецианцы, нарушив запрет, без всякого дополнительного формального решения оказывались под папским интердиктом (отлучением от Церкви). [137]

Теперь мы ненадолго прервем последовательный ход нашего рассказа, возвратившись несколько назад, чтобы вплести в историю вторую сюжетную линию, которая и приведет нас в Константинополь. История эта тесно связана с политическими событиями в Византийской Империи.

В 1195 г. в Византии происходит очередной государственный переворот. Алексей, брат императора Исаака II Ангела, свергает его и узурпирует трон под именем Алексея III. Самого Исаака он бросает в тюрьму, безжалостно ослепив его; в заключении находится и сын Исаака, другой Алексей. Юный наследник престола успешно бежит из под стражи на Запад (весной 1202 [138] г.), где и пытается искать помощи, чтобы возвратить себе престол. [139] В Европе он сперва посещает Папу Иннокентия, прося о помощи его. [140] Папа ему отказывает и принимает довольно холодно. [141] Холодность эта связана с несколькими причинами. Одна из них заключается в том, что Алексей находится в родственных связях с домом Штауфенов (его сестра замужем за Филиппом Швабским), с которым Святой Престол в это время находится в остром конфликте. Вторая причина явствует из того, что Папа Иннокентий в это время пытается самостоятельно достичь своей цели – признания примата Римской Церкви греками – дипломатическим путем. Примерно в это время ему пишет, вне всякой связи с побегом Алексея и, не зная о нем, узурпатор Алексей III, предлагая начать переговоры об унии греческой Церкви с Римом. [142] Папа отвечает ему одобрительно и дружелюбно письмом от 16 ноября 1202 г, [143] напоминая об обычных условиях унии. На третью причину указывает нам свидетельство Гунтера Пэрисского, который пишет, что Папа желал бы, чтобы католики завоевали город без кровопролития (т. е. путем дипломатии [144] ). Военного похода он не желал, поскольку это было слишком опасно – Папа преувеличивал военную мощь Византии и опасался уничтожения крестоносного войска. [145] Все эти причины были вполне достаточными, чтобы Иннокентий III не желал похода к Константинополю.