Профессор метнул в Пивза магическим лассо, и полтергейст повис вверх ногами, злобно ругаясь и проклиная Снейпа и всех Четырех Основателей.

— Кто тебе подсказал рисовать на стенах — прорычал Снейп. Он знал, что без чьей-то наводки Пивз бы не додумался до наскальной живописи.

Полтергейст дернулся, и, обложив профессора непечатным ругательством, вырвался из петли, стягивающей его ногу в замшевом сапожке, и с воем полетел по коридору. В петле остался раскачивающийся сапог с шутовскими бубенчиками.

Снейп осмотрел дверь профессора Макгонагалл, над которой так усердно трудился Пивз. Гнусная картинка изображала двух спаривающихся котов. Мелок, очевидно, был зачарован, поскольку коты активно двигались и беззвучно раскрывали рты в сладострастном мяуканьи. Распластанную под котом кошку профессор узнал мгновенно. А вот кот… Кот ему определенно кого-то напоминал. Снейп задумчиво осмотрел картину, наклонив голову и почесывая подбородок, как осматривают полотна в галерее. Осененный догадкой о сходстве кота с известной ему личностью, он удовлетворенно хмыкнул и стер рисунок заклинанием.

Профессор Снейп доварил Волчелычное Зелье, снял с таганка и наложил охлаждающее заклинание. Стук в дверь лаборатории возвестил о том, что Ремус Люпин, как ни странно, сегодня явился вовремя.

— Сварил — взволнованно спросил Ремус.

— Во-первых, здравствуй, — сказал Снейп. — Да, остывает. С тобой все в порядке Присядь. — Профессору показалось, что Люпин выглядит чем-то обеспокоенным.

Ремус плюхнулся на лабораторный табурет.

— Северус, — начал он. — Мне надо с тобой поговорить. Ты у нас теперь специалист.

— В какой области — поднял бровь Снейп, уже догадываясь и заранее досадуя.

— В интимной. В сексуальной. Ну, сам понимаешь, — Люпин положил руки на стол и нервно заскреб ногтями по столешнице. Снейп заметил, что ногти Люпина уже начали удлиняться, и с удовлетворением отметил, что в этом месяце оборотень пришел к нему вовремя.

— Какая такая интимная жизнь у волков — буркнул Снейп, накладывая дезинфицирующее заклинание на пробирки.

— В том-то и дело, что никакой, — горестно вздохнул Люпин и посмотрел на профессора тоскливыми волчьими глазами.

— А ты чего хотел — хмыкнул Снейп. Он перемешал Волчелычье, отлил черпаком в пиалу и придвинул ее Ремусу. Оборотень мрачно поглядел на варево.

— Скажи мне, Северус… Скажи мне как специалист по Сексологии. Как мужчина мужчине. Ну хоть просто как человек.

— Пей, остывает, — перебил Снейп.

Люпин обвел длинным ногтем по ободку пиалы.

— Выслушай меня, я прошу. Короче…как бы это тебе сказать…

— Короче и скажи, — раздраженно бросил Снейп.

— Короче — я люблю волчицу. Я жду полнолуния, как никогда не ждал раньше. Я смотрю в лунный календарь и считаю дни. Я люблю ее так, как никогда не любил Нимфадору. То есть да, я люблю Нимфу, но… это совсем другое. Я не могу их сравнивать. Потому что когда я волк… Это уже не я.

Профессор Снейп помолчал. Затем окинул Люпина изучающим взглядом

— Почему же это не ты Волк — это тоже ты. Не я же.

— Я человек! Я больной человек, и не надо над этим глумиться! — с обидой выкрикнул Ремус.

— Да брось, никто не глумится, — рассердился Снейп. — Ты забыл что значит «Люпин» Волк! А это что такое, знаешь — профессор метнулся к полкам, схватил какую-то банку и ткнул ее под нос оборотню — Это растение Люпин, волчий цветок!

— Хочешь сказать, это судьба — Ремус взял щепотку лепестков из банки и задумчиво растер между пальцами. — Какой хороший запах, — вздохнул он.

— Конечно, хороший. Это твой запах. И нечего открещиваться от волчатины. То есть, от твоего второго «Я», — поправился Снейп.

— Ты считаешь, я должен смириться, и я неизлечим

— Какой болван тебе внушил, что ты болен Это твоя вторая ипостась, и не пойму, зачем себя в чем-то ограничивать. Нравится волчица — ну и слава Мерлину. Уж лучше с волчицей в кустах шуршать, чем на детей нападать, — сказал профессор.

— Ты мне это как сексолог

— Какой я к дементорам сексолог! Это мое мнение, раз уж оно тебя так интересует.

— Мы не шуршим. Это не то, это совершенно не то, Северус!

— А что это, по-твоему

— Если бы ты знал, как преданы волки. Если бы ты только знал, как они умеют любить, — простонал Люпин.

— Не завывай раньше времени. И не вздумай это все Нимфадоре рассказать, — фыркнул Снейп.

— Ты не знаешь женщин. Нимфадора — понимающая, — вздохнул оборотень.

— А то ты их знаешь, — буркнул профессор. — Притворится понимающей, а сама не простит и однажды тебе всё припомнит. Взвоешь потом и без всякого полнолуния. Впрочем, твое дело.