Ларке стало не по себе.

– А что ты здесь делаешь одна? Здесь не место для малышей без родителей.

– Маму жду. Она сейчас брата оденет и выйдет. А вам надо бросить курить, а то вы красивая, но сильно уставшая, и кожа у вас серая. Сразу видно, что вы неправедную жизнь ведете.

От изумления Ларка подавилась дымом и закашлялась. Девчонка назидательно заметила:

– Вот видите! К тому же бесы питаются табачным дымом, дурными словами, дурными поступками и дурными мыслями. Всем плохим. И вредят людям, ведь они для этого и существуют. Это они толкают на всякие подлости и глупости.

– Да хватит тебе чушь молоть! Уши вянут, честное слово! – Ларка всерьез разозлилась. Она бы даже ушла, но они с Эдиком, как обычно, договорились встретиться именно на этой скамейке.

Пропустив мимо ушей это сердитое требование, девчонка безжалостно продолжала:

– А еще вам надо научиться себя уважать. А то тех, кто не умеет себя уважать, никто не уважает.

Ларка открыла было рот, чтобы послать ее куда подальше, но тут от подъезда напротив раздался призывный оклик, и девчонка, соскочив со скамейки, быстро умчалась, вскидывая худые голенастые ноги. Ларка с облегчением вздохнула и вдруг поняла, что досадует больше на себя, чем на невольную собеседницу.

Как сказала эта моралистка? Надо научиться себя уважать? Но разве она себя не уважает? Она ведь такая же, как и все ее знакомые девчонки. Что, неужто никто из них себя не уважает? Чушь собачья!

Рядом плюхнулся распаренный Эдик и, даже не думая извиниться, развязно хлопнул ее по бедру в знак приветствия.

– Привет, Ларка! Пойдем перепихнемся поскорее, а то некогда мне, парни в баре ждут, пиво осядет. – Он похотливо посмотрел на подружку и встал, не срывая натянувшуюся ширинку. – Пошли на старое место, там поудобнее.

Ларка вдруг поняла, что и в самом деле себя не уважает. Внимательнее посмотрела на того, кого считала своим парнем вот уже два года. Он был высоким, сильным и развязным, или как говорили девчонки, настоящим мачо. Из-за него она поссорилась с Машкой, своей лучшей подругой, и гордилась, что он остановил свой выбор на ней, а не на ком-то другом. Гордилась своей победой. И вот теперь впервые в ее голове мелькнуло сомнение: а победа ли это была? Может быть, мать права, утверждая, что Эдику все равно, чью юбку задирать, и что она круглая дура, позволяя ему это?

Внезапно осознала, что вовсе не хочет перепихиваться в чужом подъезде. А чего же она хочет? В голове прозвучали слова матери: «Любая девушка хочет стабильности и уверенности, нормальной семьи. А этого тебе с этим бабником вовек не видать».

Ларка поразилась. Она же сама недавно считала, что семья, муж, дети мешают жить легко и беззаботно. Так что же мешает ей сейчас встать и пойти с ним? Может быть, слова той странной девчонки о том, что это бес толкает ее на дурные поступки? Но это же полная лажа, разве не так?

– Ну, чего резину тянешь? Если не хочешь, так и скажи. Другую найти не проблема. – Нетерпеливый Эдик был недоволен промедлением.

Еще недавно эти слова будили в Ларке инстинкт самки, боящейся потерять своего самца. Но теперь от этих грубых слов ей стало противно. Так противно, что она поднялась и с искаженным от гнева лицом гордо бросила:

– Ну, так и ищи эту другую. А я буду себя уважать!

И гордо пошагала прочь от оторопевшего от такого заявления Эдика. Она уже не видела, как он, ошалело повертев головой, повернул обратно.

По дороге Ларка бросила в урну почти полную пачку сигарет. Криво усмехаясь, вынула из сумочки сотовый и поставила запрет на звонки от Эдика, а заодно и от всех членов их гоп-компании.

Мать встретила ее изумленным взглядом. Еще бы, дочь вот уже несколько лет заявлялась домой лишь под утро. Ларка впервые за несколько лет взглянула на мать при дневном свете, и сердце вдруг пронзила острая боль. Мама была ужасно постаревшей и какой-то угасшей. Ларке внезапно стало страшно. Она впервые поняла, что своей веселой жизнью и впрямь довела мать до преждевременной старости. А ведь еще каких-то пять лет назад ее мама была такая молодая и красивая.

Горячо пообещала маме, что теперь всегда будет приходить домой вовремя. И учиться снова начнет. Сходит завтра в институт и восстановится. Голос у Ларки почему-то охрип и звучал с надрывом, как у больной.

Мать с недоверчивым удивлением пожала плечами. Ларка столько раз обещала вести нормальную жизнь, только для того, чтобы от нее отвязались, что доверия ее словам не было никакого.

Ларка боялась, что мать начнет ехидничать, но та только сказала:

– Хотелось бы верить. Но с чего это ты приняла столь судьбоносное решение?