– Внесли! – свирепо поправила его Амалия. – Потому что вы лыка не вязали!

– Я ничего не пил, – заплетающимся языком доложил дядюшка.

– О! И зачем я вас послушалась?

– Как зачем? – Дядюшка все-таки приоткрыл глаза и покосился на племянницу, которая готова была взорваться. – Ты просила, чтобы я привел господина Чигринского. Он все время отказывался у тебя играть, и я…

– Дядя!

– Ресторан Мишеля – отличное место, чтобы найти общий язык, – сообщил Казимир, поймав край покрывала и меланхолично пытаясь натянуть его на себя. – Не понимаю, чем ты недовольна. Ведь я привел господина Чигринского…

– Дя-дя!

– И он согласился у тебя играть, – промямлил дядюшка и, окончательно завладев покрывалом, закутался в него, как в кокон, и закрыл глаза.

Амалия в отчаянии развела руками и поглядела на Леденцова.

– Я хотела, чтобы Дмитрий Иванович сыграл у меня на благотворительном вечере, – объяснила она. – Дядя пообещал его привести, но у меня и в мыслях не было, что он исполнит мою просьбу таким образом.

Чигринский лихорадочно размышлял. По правде говоря, происходящее ему нравилось все меньше и меньше. Дядюшка производил впечатление редкостного плута, и Дмитрий Иванович невольно забеспокоился. «Черт побери, – мелькнуло у него в голове, – уж не угодил ли я в петербургскую Хитровку? Конечно, с виду не похоже на притон, но все же… все же…»

– Значит, вы оставили Ольгу Николаевну у Мишеля? – печально спросил Леденцов.

Чигринский непонимающе взглянул на него.

– Я не помню, – выдавил он из себя.

И в самом деле: если дядюшка лежал здесь, то куда же делось тело? Что хозяйка с ним сделала? При одной мысли об этом композитору стало не по себе.

– Вы хотите еще о чем-то спросить? – осведомилась Амалия у Леденцова. – На вашем месте я бы тщательнее все проверяла, прежде чем верить анонимным доносам.

Гиацинт Христофорович внимательно посмотрел на нее.

– Откуда вам известно, что к нам поступил анонимный донос? – мягко спросил он. – Сам я ничего подобного вам не говорил.

– Я лишь высказала предположение, – заметила Амалия, сверкнув глазами. – У такого известного человека должно быть достаточно недоброжелателей, а среди них попадаются люди с фантазией.

– Я полагаю, недоброжелатели есть у каждого, – парировал печальный Гиацинт. – Однако не о каждом нам докладывают, что он зарезал свою любовницу, и называют точные обстоятельства дела… Можете не сомневаться, госпожа баронесса: мы все проверим. Такая уж у нас работа.

Он поклонился и проследовал к выходу.

– Между прочим, дядюшка, вы бы могли снять обувь перед тем, как забираться на диван, – с упреком в голосе сказала Амалия, когда шаги полицейского окончательно стихли за дверью.

Дядюшка Казимир открыл глаза, без всяких околичностей отшвырнул покрывало и сел. Тут только Чигринский разглядел, что покрывало было не такое, как вчера, а немного другого оттенка и с бахромой по бокам.

– Между прочим, – капризно объявил дядюшка, – я рисковал!

– Чем же?

– Я ввел полицию в заблуждение, – важно сказал Казимирчик. – С меня могут спросить… по всей строгости закона, вот!

– И чем же вы рисковали? Разве вы не были вчера в ресторане Мишеля?

– Был, – свесил голову Казимирчик. – Но домой я вернулся на своих ногах! – обидчиво прибавил он.

«Нет, он не мошенник, – думал Чигринский, которому довелось стать свидетелем столь необычного семейного препирательства. – Не мошенник, но… ничуть не лучше мошенника…»

– Скажи-ка мне лучше, с чего это дворнику графа Морского вздумалось на нас доносить? – спросила Амалия.

– Как – с чего? – пожал плечами Казимир. – Он подкатывал к нашей Маше, а она дала ему от ворот поворот.

– Дядя, вы просто клад, – вздохнула Амалия. – Честно говоря, я понятия об этом не имела.

– Разумеется, – с готовностью отвечал Казимирчик. – Ты у нас витаешь в высоких сферах, политика, государственные дела, а я человек маленький, поэтому мне горничные все рассказывают… – Он пригладил торчащие волосы и протянул руку. – Да, пока я не забыл: пятьсот рублей.

– Дядя! – возмутилась Амалия. – За что?

– За то, что я по твоей просьбе изображал тут пьяного, как какой-нибудь актер императорских театров, – отвечал дядюшка, не моргнув глазом. – Это, дорогая племянница, серьезная работа.

– Работа?

– Разумеется, и, как любая другая работа, должна быть оплачена, – объявил дядюшка, важно поднимая палец. – В конце концов, я не благотворительная организация, и вообще, трудиться безвозмездно не в моих привычках.

Амалия сердито покосилась на дядю.