– Я тут на самом деле уже два месяца с половиной, – сказал наконец Филипп.

Мы уставились на него, пытаясь понять, шутка это или нет, а потом Джорджия засмеялась, и к ней присоединились все остальные, даже Джеймс. Он покивал головой и, подняв свой бокал, чокнулся с французом.

После того как с едой было покончено и Филипп влил в себя алкоголя больше, пожалуй, чем весил сам, мы вшестером вышли из-за стола и расселись на подушках в другой половине комнаты.

Джеймс захватил с собой две бутылки красного вина и устроился рядом с Рейчел, отчего та просияла, словно мальчик, получивший в подарок на Рождество велосипед.

Джорджия и Мэй сели по бокам от меня, как телохранители, – Джорджия всегда так садилась, а Мэй, похоже, видела меня теперь другими глазами, и я подумал даже, не захочет ли она меня усыновить, если мама вдруг не выживет.

И еще полчаса француз надоедал нам рассказами о самом себе, против чего Джеймс вроде бы не возражал больше, только все кивал и кивал головой, постепенно придвигаясь на подушках поближе к Рейчел. Мне подумалось, что они выглядят неплохой парой.

Но когда Филипп завел очередной рассказ, о своем пребывании в Судане, Рейчел воспользовалась случаем сбежать. Она поднялась, извинилась и спросила, где у нас туалет.

Когда она вышла, Филипп принялся толковать о чем-то под названием «солнечная энергия». Я ни малейшего представления не имел, о чем это он, да и понимать на самом деле не хотел. И поскольку его никто не прерывал, я решил, что все чувствуют то же самое.

Прошло десять минут, Рейчел все не возвращалась, и Джорджия тоже улизнула – под предлогом взглянуть, что с ней случилось. На этом, можно сказать, вечеринка и закончилась.

– Рейчел уходит, – через несколько секунд сказала Джорджия, просунув голову в дверь и поглядев на Джеймса. Он поднялся на ноги, и все остальные тоже.

Рейчел в прихожей надевала пальто. При ярком свете обнаружилось, что косметику она смыла, и лицо у нее порозовело, словно она плакала. Я посмотрел на Джорджию, та показала на лампочку, а потом на зеркало и сделала испуганные глаза. Тут я вспомнил, что Рейчел, по ее словам, красилась в темноте, и, видно, в первый раз себя как следует разглядела, только когда зашла в ванную. Мне стало ее жалко – ведь при свечах она выглядела не так уж и плохо.

Надевая перчатки, Рейчел торопливо поблагодарила Джорджию и Мэй за приглашение и сказала, что ей нужно идти, потому что она нехорошо себя чувствует.

– Посиди еще немного, может, полегчает, – попросил Джеймс, но, услышав его голос, Рейчел уставилась мимо него на дверь, словно мечтая убежать побыстрее.

– Нет, мне правда нужно идти, – сказала она, и, когда их взгляды встретились, щеки у нее из розовых стали красными, а на глазах выступили слезы.

Джорджия обнялась с ней на прощание, и Мэй тоже, а потом Джеймс пошел проводить ее до ворот. И по лицу Мэй, когда она двинулась обратно в гостиную, я понял, что ей стало стыдно за свои предыдущие колкости.

Когда Рейчел, усевшись на переднее сиденье машины, ожидавшей у ворот, покинула нас, продолжать вечеринку, кажется, никому уже не хотелось, а хотелось только пить.

И когда из кухни магическим образом явилась еще одна бутылка вина, я понял это как намек, что мне пора идти спать.

Джорджия взяла меня за руку и отвела в комнату Джеймса.

– Ну что, праздник, похоже, не удался? – сказала она, присев на мою кровать.

– Еда была вкусная, – я поискал и нашел хорошее в этом вечере, желая поднять ей настроение.

– Да, еда была вкусная, ты прав. Как всегда. Нагнувшись, Джорджия поцеловала меня в щеку и прошептала:

– Счастливого тебе Нового года, Фавад. Надеюсь, все твои желания исполнятся.

Потом встала, погасила свет. И, когда она закрыла за собой дверь, я быстро вознес молитву своему Богу, прося, чтобы Он помог сбыться и мечтам Джорджии тоже.

И разразилась буря; небо пошло трещинами, раскалываясь на части; я увидел красные вспышки среди черных туч, свивавшихся в стремительные, огромные, прожорливые водовороты. Устрашась гнева мира, объятого ураганом, я побежал, надеясь укрыться за кустом, но не успел – тьма поглотила куст; и вскоре ноги мои запутались в густой высокой траве, чьи стебли чернели во тьме клинками, и, потеряв опору, я упал. Я знал, что должен встать и бежать, но не мог – руки тоже запутались в траве, и высвободиться я сумел лишь тогда, когда вспыхнул свет и передо мною вдруг явилась долина.

Высоко над головой в небе кружили орлы и опускались парами на какое-то коричневое пятно на земле. Я поднялся на ноги и увидел, что на мне – перчатки Рейчел.

Я медленно двинулся вперед, к коричневому пятну и, приблизившись, разглядел труп. Сначала мне показалось, что овечий, но, подойдя еще ближе, я понял, что для овцы мертвое тело слишком велико. Рядом с ним вдруг появилась Джорджия, на коленях, с козьим гребнем в руках. Она вычесывала шерсть мертвеца и улыбалась, и я улыбнулся ей в ответ.