— Ты жопу пощупай, лейтенант! Грыжа не вылезла?!

Пожав плечами, я махнул рукой. Теперь это было уже не важно… Вот так это закончилось. А началось все за шесть часов до того, ранним солнечным утром, которое лживо обещало прекрасный и томный денек, не отягощенный какими-либо пакостями.

Это был второй в моей жизни рейд: настоящее дело, а не просто прогулка по горным дорогам. В первом рейде, который состоялся четыре дня назад, я страшно трусил и изо всех сил тужился, чтобы не „потерять лицо“, как выражаются местные жители. Хотя можно было особенно не напрягаться — дельце вышло так себе.

Мне было тяжело из-за того, что я отстал. Три с половиной месяца назад в этих горах было тихо и спокойно, а я был здесь уважаемым человеком. Как же — лейтенант, начальник, командует целым взводом солдат и все прочее… Три с половиной месяца я не был в этих горах. За это время обстановка резко изменилась.

Пока я улаживал на равнине свои семейные дела и ударно отдыхал, мои бойцы успели поучаствовать в нескольких серьезных операциях и приобрели боевой опыт, которого у меня не было. Рота за это время потеряла пятерых, еще двенадцать находились в госпитале с ранениями различной степени тяжести. Я из-за этого здорово комплексовал. Получалось, что пока ребятишки здесь упирались, я в это время вовсю развлекался со своей молодой женой в круизе по Черноморскому побережью Кавказа. Приплюсуйте к этому обстоятельству мою молодость, все присущие этой молодости высоконравственные заскоки, и вы поймете, каково мне было в первые дни после прибытия из отпуска. Я безнадежно отстал как от своих товарищей-офицеров, так и от подчиненных мне солдат. Мне просто стыдно было смотреть им в глаза.

Так вот, первый рейд, как мне показалось, нас некоторым образом уравнял. Я вел себя вполне примерно. Мы аккуратно и грамотно накрыли небольшую группку гоблинов: половину завалили, половину повязали, никого не потеряли и благополучно доставили трофеи в долину, на фильтр-пункт.

Я успешно ползал меж дувалов за своим сержантом, выстрочил в никуда пару магазинов короткими очередями — как учили — ни у кого не путался под ногами и вообще показал себя паинькой, за что и заслужил от ротного скупую командирскую похвалу.

Для тех, кто не в курсе, поясню: гоблины — это боевики. Так мы их называли. Очень плохие люди: бандиты, мародеры, насильники и вообще твари. Гоблины — по аналогии с диснеевскими персонажами из детских мультиков — тупые мрачные существа, не ведающие жалости и других человеческих чувств. И поверьте — это не просто так. На войне, даже если она необъявленная, все явления именуются строго в соответствии с их подлинной сутью, что называется, без ретуши.

Ну так вот: наша рота в составе двух взводов на шести БТРах с самого рассвета прочесывала квадрат 07–12, в котором авиаразведка углядела накануне довольно приличное НВФ (незаконное вооруженное формирование) численностью чуть ли не до трех десятков стволов. По тем масштабам это было очень круто: это впоследствии они начали шариться ротами без всякой опаски, а тогда даже обнаруженная мелкая группка была событием.

Целью рейда являлось разоружение НВФ. Скромно и просто: поехали, отыскали, разоружили. Возьмите личное дело любого офицера, побывавшего в кавказской передряге, и посмотрите соответствующий раздел. Вы ни у кого не обнаружите поощрений за участие в боевых действиях. Там будет написано: за мужество, проявленное в ходе спецоперации по разоружению НВФ. Или так: за умелые действия при выполнении СБЗ по разоружению НВФ. Насчет войны там не будет ни строчки: это я вам железно гарантирую. Мы с ними не воевали — боже упаси! Мы их просто разоружали. Для того чтобы было понятно, что же представляет собой это самое разоружение, которое унесло не одну сотню жизней молодых парней, я в общих чертах вам поясню, за какие шиши парни из Внутренних войск получали боевые награды в мирное время.

Разоружение в горах Кавказа — крайне неблагодарное и малоперспективное занятие. Если НВФ находится на своей земле, разоружать его весьма проблематично. При обнаружении гоблины легко прячут экипировку и оказываются „мирными крестьянами“, которые никаким боком не подпадают под юрисдикцию Закона о правовом режиме ЧП (чрезвычайного положения). Паспорта у них в наличии, находятся они в пункте прописки или рядом, едут или идут по делам — вот накладные, предписания и прочая лабуда, выписанные на все случаи жизни административными чиновниками, которые братья-соседи-единомышленники. Попробуй прицепись!

Даже если вы исхитритесь повязать гоблина с поличным, для него это не бог весть какое горе. Вы долго держать его на фильтре не сможете: он в обязательном порядке перекочует в родной райотдел, где работают братья-соседи-единомышленники. Они его, естественно, выпустят: или, воюй за отнятую супостатами-сопредельщиками землю. Святое дело! Поэтому не стоит удивляться, обнаруживая за месяц по пять раз одного и того же гоблина, свежеотловленного накануне и благополучно сданного на фильтр, откуда он, по всем цивилизованным меркам, должен был лет на восемь откочевать на бескрайние просторы Сибири добывать древесину. Это не фокусы Дэвида Коппрфилда, а просто явление, в обиходе именуемое „особенностями взаимоотношений в кланах кавказских народов“.

Другой вопрос, если НВФ обнаружено на вражьей территории, где оно „работает“. Грабит, убивает, насилует, жжет села и угоняет скот. Тогда вообще дело дрянь. Тогда гоблин будет драться до последнего патрона. Потому что по закону его должны сдать на фильтр, расположенный на вражьей земле (принцип „где поймали, там и сдали“). С этого фильтра гоблина благополучно спровадят во вражий же райотдел. В райотделе работают и сидят представители вражьего народа, на земле которого гоблин убивал и грабил. Эти представители долго и мучительно будут эксплуатировать отловленного супостата в гомосексуальном аспекте — как в моноплоскостной иррациональной проекции, так и во все остальные дыры тоже. А потом обязательно грохнут и труп отправят к административной границе со спущенными штанами. Это я вам железно гарантирую.