Феликс нахмурился и начал напряженно отбивать пальцами дробь по крышке журнального столика. Я почувствовал себя несколько неуютно. Хозяин явно дал понять, что всячески не одобряет моего поведения и терпит меня лишь за принадлежность к ближнему кругу жизнедеятельности Дона. Чтобы как-то отвлечь его от мрачных размышлений, я решил переключить внимание Феликса на более приятные для него вещи.

— Ну ладно. Значит, пятнадцать штук баксов я где-нибудь найду — тогда еще раз подъеду, — доброжелательно произнес я. — Лады?

— Ага, — согласился Феликс. — В любое время. Только сначала позвони, а то, может, я буду занят.

— Ну, обязательно, — пообещал я, а сам подумал: „Если у меня получится сработать в обычном режиме — без отклонений, — ты, парнишка, действительно очень скоро будешь сильно занят — земными делами тебе заниматься не придется!“

— Карабин у тебя классный, — кивнул я на висевший на коврике 7, 62-милиметровый „лось“ с богато инкрустированным ложем и позолоченной насечкой на стволе. — Вот это машинка! Посмотреть не дашь?

— Ну, о чем речь, братишка! — Феликс чуть не выпрыгнул из кресла и, резво подскочив к карабину, снял его с ковра. — Это точно — такого ружьеца даже у губернатора нет! — гордо произнес Феликс, вручая мне ружье. — Сам Митрофаныч смастырил — ты что! — увлеченно затараторил хозяин, как только карабин оказался в моих руках. — Штучная сборка, примерка по моим параметрам… — И в таком духе — что-то около пятнадцати минут.

Я терпеливо слушал россказни босса Центральной группировки и благодарил бога за то, что патологическое пристрастие Феликса к охоте с возрастом неудержимо росло и крепло, приобретая форму своеобразного психического заболевания. Феликс бредил охотой. Думаю, если бы вдруг возникла дилемма: поселиться навечно в тайге, где-нибудь в егерской избушке, и утратить теперешний статус главаря группировки или остаться при своих, но навеки забыть дорогу в лес, Феликс без раздумья выбрал бы первое. Для него охота — это что-то невообразимое. Ну и, соответственно, относящиеся к этой охоте аксессуары. Вот потому-то он так увлеченно объясняет мне, насколько исключителен его карабин — равных нет! Хотя если бы главбандит Новотопчинска чуть-чуть поднапряг свою память, он наверняка вспомнил бы, что подобную лекцию я имел счастье слушать в прошлом году, когда мы совместно ездили на охоту в заказник.

— Слышь, а патроны к нему тоже какие-то особые? — поинтересовался я, дождавшись, когда поток красноречия хозяина иссяк. — Или в „Охотнике“ берешь, обычные?

— Ха! — Феликс чуть не поперхнулся. — Ну ты скажешь тоже. Где ж обычные! Мне на заказ Андрей Сухов делает. Берет обычные, пулю вынимает, че-то там с порохом мудрует, потом пулю пилит по-своему, пулю обратно ставит, обжимает… Ну, как обычно, короче. Так с этих патронов я могу медведя одним выстрелом опрокинуть! Вот, было дело, в позапрошлом году ездили по первоснегу на шатуна… — И Феликс вновь пустился в странствия по своему славному боевому пути. Я терпеливо слушал, мысленно делая заметки. Андрей Сухов — знаменитый на всю область ружейный мастер, обслуживал всех властей предержащих, желающих получить профессиональный охотничий припас. Сухова я знал лично — он проживал неподалеку от моего дома — чуть ли не сосед.

Потратив на меня без малого час, Феликс спохватился:

— Да, кстати, братишка, твой шеф там как? В смысле завтра-послезавтра?

— В смысле — занят или где? — уточнил я, отметив, что несколько лет общения с братвой оказали мощное влияние на лексикон бывшего розыскника.

— Ну да, в смысле — занят, — подтвердил Феликс. — Я тута собираюсь прошвырнуться в заказник — на кабанье. Приглашаю. Так что — передай, если хочет, пусть звякнет.

— Не-а, это вряд ли, — сожалеюще развел я руками, — Ты же знаешь, после смерти Ник-Ника у Дона работы невпроворот. Он теперь даже по выходным занят — а уж в пятницу из офиса бульдозером не вытащишь!

— Ну, наше дело предложить, ваше — отказаться, — филосовски заметил Феликс. Было заметно, что сожалений из-за отсутствия Дона на предстоящей охоте он не испытывает. Ему на охоте вообще никто не нужен, кроме старшего егеря — Жукова.

— Мне надо идти, — изобразил я озабоченность, заметив, что блуждающий взгляд Феликса вновь остановился на карабине и начал принимать осмысленное выражение, чреватое еще одним полуторачасовым рассказом о славных охотницких делах. — Спасибо, что принял, я, наверное, у тебя столько времени отнял…

— Да ну ты че, братишка! — добродушно воскликнул Феликс, вставая и протягивая мне руку. — Всегда рад, всегда. Мы таких, как ты, любим. Только смотри там — поаккуратней с моими. А то как-нибудь пристрелят под горячую руку — вот будет заморочка!

— Да я уж постараюсь, — кисло улыбнулся я, направляясь к двери. — Уже и так нарисовался — дальше некуда…

Солнце медленно выглянуло из-за горизонта, окрасив пустоши в мягкий рассветный пурпур. Где-то вдалеке — там, где располагались Гашунские озера — послышался едва уловимый собачий лай. Я потянулся, тревожно всматриваясь в темноту подлеска, где едва заметно мерцали тлеющие угольки костра. Шумнуть, что ли? Троица накануне изрядно приняла на грудь — пока окончательно не рассветет, будут спать как убитые, этак не долго и охоту проворонить!

Лай повторился — теперь уже ближе. Я приложил руку ко рту и два раза ухнул филином — как в свое время учил Бо, натаскивая меня подавать сигналы во время операций.

Троица у костра зашевелилась. Первым вскочил Вадим Жуков — осмотрелся, хрипло каркнул: „Подъем!!!“ Минут через десять охотники разобрались по своим направлениям, изготовились для стрельбы стоя и замерли, настороженно всматриваясь в направлении засеки, откуда очень скоро на них побегут свиньи. я тоже застыл, прильнув к биноклю, — Феликс встал в неудобном для наблюдения месте. От меня его заслоняли раскидистые кусты. Место, конечно, прекрасное — Жуков мастер своего дела. Кабан, гонимый собаками, не сможет обежать охотника — неминуемо застрянет в густых кустах. Путь у него один — сломя голову лететь по тропинке навстречу своей гибели. Жаль только, я со своего наблюдательного пункта могу рассмотреть лишь верх фетровой шляпы Феликса — остальное скрывается в зарослях. Попереживав по этому поводу, я успокоил себя: собственно, Феликса мне видеть необязательно — достаточно того, что я могу просматривать практически все пространство от засеки до засады.