– Ты? – Женька была ошарашена.

А я не могла понять, к кому она обращается, к бешеной собаке или ко мне.

– Соня? – Женька тронула меня за плечо. – С тобой все в порядке?

Сглотнув слюну, я начала кивать головой, как болванчик, отчего стала выглядеть еще глупее, но Женька почему-то и не думала смеяться. Я не знала, что сказать подруге, но, когда уже собралась промолвить самое главное: «Привет!» – меня вдруг накрыло подлой столешницей. Она будто нарочно выжидала миг, чтобы обрушиться на меня: в лоб влетели деревянные штырьки, в ушах раздался какой-то глуховатый свист. Вокруг началась суета, меня о чем-то спрашивали, но свист мешал разобрать слова. Я твердила одно:

– Все хорошо, мне не больно. Все хорошо, все хорошо…

– Только не вздумай терять сознание, – Женька убирала волосы с моего лба, чтобы оценить ущерб, нанесенный столешницей, – я так по тебе соскучилась!

Она был совсем рядом – какая-то другая, повзрослевшая, что ли, но все же моя родная Женька, я вцепилась в нее, прижала изо всех сил и расплакалась, вовсе не от боли. Просто была очень рада сидеть здесь – на полу, в Женькином коридоре, с синяками от штырьков на лбу – и вот так запросто обнимать подругу.

– Ты на меня не сердишься? – шептала куда-то Женьке в подмышку.

– За что? Я думала, это ты на меня сердишься. Правда, уже забыла причину…

У нас появился надежный шанс узнать истину – кто же кого обидел? Но тут неугомонная столешница накрыла Женькиного папу. И вместо того, чтобы копаться в прошлом, нам тут же пришлось извлекать отца семейства из-под деревянной крышки. А потом мы дружно водружали столешницу на ее законное место, за работой все плохое отступало, выжималось из наших тел вместе с потом, а на смену приходила приятная усталость. Особенно здорово было смотреть, как новенький, только что сложенный комод украшает коридор. Он распростерся под зеркалом, выставив свои углы в четыре стороны, так самоуверенно, будто находился здесь всегда. Мы стояли вокруг довольные, я потирала лоб, Женькин папа – затылок.

– Принимайте работу! – крикнул он.

Из кухни неспешно выплыла бабушка. Поправив очки на носу, она уставилась на комод, погладила его бока, пристально осмотрела пол вокруг, будто выискивая царапины.

– А где же лишние детали? – спросила наконец.

– Что? – не понял папа. – Какие лишние детали? Все укомплектовано верно.

– При сборке мебели всегда должно оставаться несколько лишних деталей, – настаивала бабушка. – Иначе получается совершенное строение, а такие вещи нежизнеспособны в нашем мире.

Мы переглянулись, Женька улыбалась, папа смущенно развел руками. Как раз в этот момент произошло явление настоящего «ревизора»: домой вернулась Женькина мама.

– Что это? – спросил она, указывая на комод.

– Подарок тебе! – гордо сообщил папа.

– Он же весь коридор перегородил!

– А куда прикажешь твои вещи складывать, которые по квартире раскиданы? Все заполонили!

В доме назревал конфликт, Женька потащила меня в cвою комнату, но из-за двери еще долго слышалась ругань.

– С ними рехнешься! – Женька включила музыку, и родителей стал перекрикивать Джастин Бибер. – Извини. Сейчас покричат, выпустят пар и будут сюсюкать за ужином как ни в чем не бывало.

– Тебе повезло… – Я не шутила.

Но Женька подумала, будто я издеваюсь.

– Это тебе повезло, – сказала она. – Твои-то никогда не ругаются.

– Ага, не ругаются, – согласилась я. – Они теперь и не живут вместе.

Кажется, я впервые произнесла это вслух. И Женька стояла рядом, ошарашенная, не зная, что мне ответить. Теперь-то она видела, что я не шучу, все серьезнее некуда.

– Девочки, идите ужинать! – позвала бабушка, спасая Женьку от печальных раздумий.

И мы пошли за стол. Женькины родители и правда нежничали друг с другом, точно слепые котята – терлись носами, никого не стесняясь. Комод переехал в угол коридора, на нем уже стояла высокая ваза. За столом все шутили, даже строгая бабушка улыбалась, глядя, как мы с Женькой уминаем домашние пельмени, переглядываемся, строим друг другу глупые рожицы, а потом в шутку толкаемся локтями. Все вернулось: наша дружба нашлась, она была как новенькая, даже лучше! И вдруг я вспомнила о маме – как она там одна, среди йогуртов?

– Ой, мне же домой пора! – Я отправила языком пару пельменей за щеки, а затем выскочила в коридор и пробормотала: – Очень поздно, а у меня мама дома одна.

Женька вцепилась мне в руку, будто боясь отпускать – вдруг я не вернусь снова.

– Обещай, что все мне расскажешь. Про родителей. И вообще. Все-все-все!

– Угу, – клялась я, опасаясь выронить изо рта пельмени.

– И я тебе тоже такое расскажу! – Женька просто лопалась от нетерпения, она выскочила за мной на лестницу и шепнула: – Я кое с кем встречаюсь…