А дальше — штора кончилась. На узлы много ушло. Сгруппировавшись, беглец оттолкнулся от стены и прыгнул в неглубокий сугроб между тротуаром и шоссе, больно отшибая пятки и сбивая дыхание.

Выкарабкавшись из сугроба, припустил трусцой к своей машине: в ударенной голове вдруг колыхнулась счастливая мысль — а ведь послушай он Ибрагима и загони машину во двор, черт его знает, как бы оно тогда обернулось!

Открыв дверь, Александр Евгеньевич выключил блокировку, напрягся изо всех сил, упираясь в рулевое колесо и стойку, и, сдвинув машину с места, принялся толкать ее задом по шоссе к углу дома. Пару раз сердито бибикнули мимо проезжавшие авто, кто-то, проскочив и чуть не задев толкача левым фонарем, притормозил впереди и красноречиво высказался — но, вовремя рассмотрев в свете проспектных ламп габариты нарушителя и марку машины, чертыхнулся, перегазовал и умчался прочь.

Зарулив за угол, вспотевший от усилия Александр Евгеньевич уселся в салон, включил двигатель и с минуту приходил в себя, сжимая раскалывавшуюся на части голову руками, — казалось, отпусти сейчас, непременно лопнет! Такая нагрузка и здоровому организму противопоказана, а уж после травмы головы — и подавно.

Слегка отдышавшись, Александр Евгеньевич приспустил стекло, высунул голову на улицу и прислушался. Как будто дожидаясь этого момента, из-за угла дома раздался нервозный вскрик, полный злобы и растерянности, затем сочно треснуло разбиваемое стекло, срикошетив от кирпичной стены звонкой трелью осколков.

— Крепкая дверь, бляха-муха. Не железная, а ломали долго, — одобрительно пробормотал Александр Евгеньевич, включая передачу. — И башка тоже — крепкая. Не рассчитали маленько…

…Минут через двадцать Александр Евгеньевич уже сидел в квартире юриста «Иры» Левы Коновалова — в его кабинете, пил апельсиновый сок и сбивчиво излагал очередность событий последних двух часов. Просачивающийся под дверь аромат кофе, который готовила на кухне супруга Левы для гостя, наш горе-любовник не ощущал: после удара по заднице черепа у него, как ни странно, наглухо забился нос — как при сильнейшем насморке. Почему-то в эти минуты данный факт особенно сильно огорчал могучего сибиряка, и без того пребывавшего в состоянии, близком к прострации.

— Что же это такое, а? — огорченно пробубнил Александр Евгеньевич, закончив рассказ и пробуя просморкаться в платок. — Обычно мне, чтоб насморк заработать, уж так расстараться надо! А тут…

— Потерявши голову, по волосам не плачут, — сурово сказал Лева, с каким-то нездоровым интересом рассматривавший шефа. — Ах, какой красивый наезд! Замечательный, продуманный, выдержанный в лучших тонах… Ммм! Просто прелесть. «Медовая ловушка». Классика. Одно не учли, олухи: бить надо было сильнее. Все было прекрасно до последнего момента. Последний момент обосрали. Тот, кто у них «ударником» работал, явно сплоховал. Неужели не сообразил, что такого зверюгу, как ты, нужно было гантелью бить? Тоже мне, инструмент нашел — бутылка шампанского!

— Я влип по самые уши, — с ужасным прононсом произнес Александр Евгеньевич, с надеждой пытавшийся рассмотреть хоть искорку оптимизма в непроницаемом взгляде мудрого Левы, который — как показывала практика — всегда находил выход из самых замысловатых ситуаций, подчас совсем тупикового характера. — Ничего нельзя сделать, да?

— Мы влипли, — с нажимом сказал Лева. — Мы. За твою свободу возьмут «Иру». Ты останешься без штанов, мы все — те, кто был с тобой с самого начала, — останемся без работы. Мы им не нужны — своих хватает. Да и мстительные мы — они же прекрасно понимают…

— «Концерн»? — без особой надобности уточнил Александр Евгеньевич. — Других вариантов… А?

— Да какие тут варианты! — поморщился Лева. — Какие тут варианты — все ясно… А чего недоговариваешь? Давай договаривай!

— Ибрагим? — проскрипел Александр Евгеньевич. — Ибрагим… Гхмкхм… Чушь какая-то… Предан был как собака! Друг… А?

— А я тебе говорил — присмотрись, — напомнил Лева. — А ты? Ноль внимания. Предан! Сколько волка ни корми, он все в горы смотрит. Это тот волк, который горный. Горец, одним словом. Маклауд фуев. Ах, какой ты доверчивый, Саша, какой ты… глыба, матерый человечище, добрейшей души мудачина!

— А побороться? — с ожесточением прогундел «глыба». — Сам сказал — на последнем этапе у них осечка получилась. Меня планировали взять на месте преступления. А не взяли! Гантелью надо было бить, ага… А вот теперь поди возьми меня да докажи, что это я был!

— Бороться будем, когда следствие начнется, — скучным голосом сказал Лева. — Через семьдесят два часа после оформления явки с повинной. То бишь добровольной сдачи — виниться-то тебе не в чем.

— Да какая, к ебеней матери, повинная! — вскинулся Александр Евгеньевич. — Какая добровольная сдача?! Ты, «сын юриста» фуев, — за что деньги получаешь? Борись давай, перебирай варианты!

— Десять минут, — Лева деланно зевнул. — И… и полтора часа. Нет, пожалуй, два, а то и два с половиной.

— Не понял? — озадаченно нахмурился Александр Евгеньевич. — Что ты имеешь в виду?

— Мне нужно десять минут, чтобы ты понял бесполезность этой самой борьбы, — пояснил Лева. — Час — все переоформить на Ирину. Твои деньги и личное имущество, твою долю корпоративной собственности и — самое главное — твои права. Собственно, мне нужны лишь твои подписи — проводить все буду завтра, задним числом. Детали тебя пусть не заботят: личные связи и небольшое количество денег, только и всего-то… И час-полтора — персонально для тебя. Чтобы ты ознакомил Ирину с ситуацией, пережил тяжелую истерику и успокоил. А потом мы совместно выработаем план дальнейших действий.