В шесть часов открылось первое общественное гуляние по бульвару и галерее, устроенным попечением и заботливостью начальника здешнего города князя Ивана Александровича Трубецкого, которому все здешние жители за это вполне благодарны. Хором песельников и оркестром музыки ознаменовалось призвание посетителей: вся Соборная площадь по случаю ярмарки и нового гуляния усеяна была пестрыми группами народа; город был иллюминирован; красивая галерея, великолепно украшенная разноцветными огнями, была наполнена танцующими, а на противоположном берегу Оки и на воде в симметрическом порядке горели костры и придавали очаровательный вид».

Долго не прекращались торжества. Та же газета сообщала: «Два дня спустя, по открытии булевара в Муроме, происходило катанье по Оке. Было приготовлено несколько расписных дощаников, покрытых коврами и украшенных разноцветными флагами, с гребцами, щегольски одетыми в русском вкусе, одной формы. В назначенный час музыканты на особенных лодках, отъехавши на середину реки, играли увертюры, вальсы, польки, в другой стороне пели песельники… Участвующие в этом катанье стали мало-помалу стекаться на булевар, а потом все отправились на катеры и лодки, искусно разрисованные, которые под дружным взмахом весел быстро носились по реке… Часу в восьмом катавшиеся возвратились в галерею, построенную на оконечности булевара. Там начались танцы и продолжались часу до второго. Плошки, разноцветные фонари испещряли весь булевар, галерею и набережную».

Были подобные бульвары, разумеется, и в крупных городах, например в Саратове (его альтернативное название — парк «Липки»). Он был разбит в сороковые годы XIX века, во времена, когда городским головой был некто Масленников. Горожане по этому поводу посвятили старательному голове весьма ироничные, хотя и неуклюжие строки:

Тем не менее парк «Липки» полюбился горожанам. Константин Федин посвятил ему такие строки: «В городе был большой бульвар с двумя цветниками и с английским сквером, с павильонами, где кушали мельхиоровыми ложечками мороженое, с домиком, в котором пили кумыс и югурт (йогурт, как тогда называли кефир. — А. М.).Аллеи, засаженные сиренями и липами, вязами и тополями, вели к деревянной эстраде, построенной в виде раковины. По воскресеньям в раковине играл полковой оркестр. Весь город ходил сюда гулять, все сословия, все возрасты… В новом цветнике, открытом со всех сторон солнцу, слышались пронзительные крики: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло» и стрекотанье неутомимых языков: «Вам барыня прислала туалет, в туалете — сто рублей, что хотите, то купите, черно с белым не берите, «да» и «нет» не говорите, что желаете купить?»… В аллеях продвигались медленными встречными потоками гуляющие пары, зажатые друг другом, шлифуя подошвами дорожки и наблюдая, как откупоривают в павильонах лимонад».

Лимонад был еще в диковинку.

Кстати, название «Липки» было в русской провинции весьма популярным. Одноименный бульвар существовал, например, во Владимире, а разбивали его местные гимназисты. Один из них вспоминал: «Ранней осенью в нашей гимназии совершилось радостное событие — участие в насаждении деревьев, устройство сквера напротив здания самой гимназии. До того здесь была голая площадь между соборами и зданием Присутственных мест, обсаженная лишь с северной стороны, образуя малый бульвар «Липки», аллею их напротив гимназии, существующую здесь доселе. На этой площади, очень неровной, изрытой ямами, занесенной зимой снегом, были проложены две тропинки — к Дмитриевскому собору и присутственным местам. Летом на площади проводилось ученье новобранцев, иногда представления заезжих циркачей-канатоходцев или выступления цыганского табора. И вот бывший тогда Владимирским губернатором H. М. Цеймерн вознамерился превратить эту площадь в городской сквер путем насаждения на ней аллеи тополей, существующей доселе. И к этому были привлечены ученики гимназии…

Помню, как сейчас, чудесный осенний солнечный день в начале нового учебного года. Нас, гимназистов, попарно вывели на эту площадь, где были уже заготовлены ямки для посадки деревьев, дали каждому по лопате, и мы постепенно, под руководством садовников и под звуки полковой военной музыки закапывали деревца тополей».

Здешний бульвар был знаменит своим мороженым — лакомством столь же диковинным, как и лимонад. Этим десертом торговал здесь некий Иван Ходов, подписавший предварительно весьма суровый документ: «Я, Ходов, обязуюсь около своего киоска соблюдать должную чистоту и при малейшей неисправности в этом отношении обязуюсь немедленно исполнить требования властей и управы; при неисполнении же этих требований управа имеет право произвести очистку места за мой счет, и я, Ходов, не вправе жаловаться на размер уплаченного управой вознаграждения за очистку… Порча и уничтожение деревьев близ киоска, безусловно, воспрещается».

Мороженое, разумеется, шло на ура. Хотя состав его был очень даже примитивным — молоко, сахар, яичные желтки и совсем чуть-чуть ванили.

Рядом с «Липками» располагался и большой бульвар, названный именем Пушкина. Он также пользовался популярностью и, больше того, удостоился стихотворения местного поэта Михаила Бенедиктова:

Это стихотворение, написанное как бы от лица бульвара, было размещено на одной из беседок. Сам же бульвар выглядел так: «Мы помним стоящее на краю его, обращенное к Клязьме старое здание его летнего клуба «ротонду» — круглое деревянное здание со шпилем наверху и надписи, написанной на меди и прибитой к стене перед входом в клуб. Еще в начале века, на наших глазах, сам Большой бульвар представлял собой три аллеи — широкую и две по бокам, тянувшиеся, как и теперь, с Большой улицы до обрыва к Клязьме, откуда расстилался прелестный вид на Заречье… Аллеи были обсажены липами… Возле забора, установленного вдоль левой боковой аллеи, виднелись остатки бывшего здесь пруда, в котором по веснам плавали утки и мальчишки на плотах… С наступлением лета в вечерние часы молодежь устремлялась на Пушкинский бульвар… Три раза в неделю играл военный оркестр, размещавшийся в раковине, сбоку от клуба. Всюду раздавался молодой, задорный смех, встречались старые знакомые, друзья, товарищи, создавались новые знакомства. Вечера заканчивались пусками бенгальских огней, фейерверками. К 12 часам ночи все расходились и бульвар затихал».