Ключ не поддавался.

— Ты в другую сторону попробуй, внучек, — посоветовала бабушка, вырастая рядом с Амикусом словно из-под земли.

* * *

Тихо вскрикнула Алекто; Амикус шарахнулся в сторону и вскинул палочку.

Не обращая на него внимания, старушка, которая выглядела вполне благообразно и, казалось, не несла никакой опасности, легко открыла дверь и, наклонившись, сунулась внутрь. С невиданной для старушки силой она выволокла оттуда за руки бездыханную Алекто. Голова девочки моталась по полу, обе косички расплелись, платье задралось, открывая ноги до колен.

— Вот, — сказала старушка и отпустила её руки, которые с мягким стуком ударились об пол. Амикус бросился к сестре, прислушался, есть ли дыхание, затряс за плечи вредную девчонку, которая и помереть вздумала некстати. Как же он теперь один?

— Не трудись, мертва она. Как и ты, — сурово сказала бабушка и скинула с головы капюшон промокшего плаща.

«Ну да, я и забыл, что тоже умер», — подумал Амикус, сидя на полу рядом с сестрой.

— А вы кто? — спросил он у старой колдуньи.

— Вот этого тебе знать не следует, — оборвала его та. — И так уже много чего видел. Скажу только, что захочу — оживлю вас, не захочу — так мёртвыми и останетесь.

Амикус подумал и встал на колени, молитвенно сложив руки. Он вспомнил про свою комнату в старом особняке, вспомнил про маму и папу, вспомнил даже эльфийку. Вспомнил старый вяз у ворот, с которого Алекто пару раз его стаскивала, и понял, как хочет домой.

— Ишь, чего захотел! — засмеялась ведьма, заходила по комнате, откусила пирожок, поставила метлу ровно в углу. — А вы этого заслужили, а?

— Пожалуйста, — прошептал Амикус, уже догадываясь, что она скажет.

— Да вы за один этот вечер столько друг другу хорошего напожелали! — старушка села в кресло. — А это что?

Ей под ноги выкатились два клубка, синий и красный, она подняла их и с минуту рассматривала, близко поднеся к глазам, а потом закатилась хохотом, совершенно не вяжущимся с её милым обликом.

— Ну и колдовство! Ай да Алекто! Теперь это даже я не развяжу! Вот пусть так и остаётся, попляшете у меня!

Она отбросила клубки в сторону, и у Амикуса сжалось сердце: ему почему-то стало очень плохо оттого, что с клубками обращаются так грубо. Вероятно, виной тому было колдовство, которое упомянула ведьма.

— Кто на заре возле дуба ругается? — отчитывала ведьма коленопреклонённого Амикуса. — Вот и натворили дел.

— Я больше не буду! — пообещал мальчик, которому хотелось плакать.

— Смотри! — воскликнула вдруг старушка, вскидывая руку. Амикус посмотрел туда, куда она показывала, и увидел, что на каминной полке стоит небольшой флакон, светящийся изнутри мягким золотым светом. Пожалуй, только он в этой странной комнате был живым и настоящим. Ну, за исключением пирожков, конечно.

— Сможешь взять этот флакон, напоить из него сестру и глотнуть сам — оживёте, — пообещала ведьма. — Смотри только, не урони. Уронишь — прощайся с жизнью, вечно будете мне служить, имена свои позабудете, а то ещё в птиц превращу, понятно?

Амикус не понял, почему он должен уронить флакон, послушно поднялся и подошёл к камину. Вероятно, это была какая-то ловушка, но он не мог не воспользоваться шансом спастись.

Флакон лёг в его руку, прохладный и гладкий.

— И что тут... — начал Амикус и тут же взвыл от боли: ему показалось, что он держит в руках раскалённую кочергу. Он и вправду едва не уронил флакон, но вовремя сумел подставить колено и удержал его. От боли он почти ничего не видел; доковыляв кое-как до Алекто, он попытался выдернуть пробку, но она не поддавалась, а флакон жёг, казалось, ещё сильнее, чем раньше. Амикус заплакал, вспоминая дом, и непослушными пальцами рвал пробку, пока она не выскочила. В глазах у него всё расплывалось. Он нащупал голову сестры, подсунул одну руку ей под затылок, а флакон поднёс к губам и сощурился, пытаясь понять, выливается что-нибудь из флакона Алекто в рот или нет. Амикус понял, что теряет сознание, и в этот же момент рука Алекто дёрнулась и перехватила флакон, не давая ему коснуться пола. Ведьма хмыкнула, расположившись в кресле и наблюдая за их вознёй.

* * *

Когда Амикус пришёл в себя, над ним склонялась сестра, растрёпанная, но живая. Прежде, чем он успел что-то сказать, она залепила ему оплеуху. Мальчик и слова не сказал, только потёр щёку. Он знал, как был виноват в том, что они едва не умерли, так что пощёчина была вполне заслуженна.

— Так вот, — сказала старушка, доставая откуда-то трубку и набивая её табаком. — Добро пожаловать снова в мир живых. Только вам ещё нужно до него добраться.

Амикус и Алекто, сидя на полу, уставились на неё. Пустой флакон валялся между ними; оба помнили вкус обыкновенной, чуть сладкой воды.

Дверь тихо заскрипела. Дети подпрыгнули от неожиданности и обернулись. Мистер Грейбэк стоял на пороге и с вожделением посматривал на них.

— Ну что, хозяюшка, можно я их теперь съем? — вкрадчиво спросил он.

— Нельзя! — отрезала бабушка. — Они мои, а ты, Феня, веди себя прилично!

Алекто и Амикус ни на секунду не усомнились, что мистер Грейбэк в самом деле способен их съесть, поэтому весьма обрадовались, когда колдунья не разрешила ему это сделать.

Бабушка закурила и задумчиво выпустила в потолок несколько колец дыма.