Руки Гарри с жадным отчаянием скользили по спине, по плечам, по бедрам.

— Я так боялся, что потерял тебя, — выдохнул Поттер, пряча лицо на шее Драко. — Я думал, что ты забыл… все, что было…

— Почему? — удивленно спросил тот и усмехнулся: — ты что, подумал, что я…

— Ш-ш-ш… — дрожащие губы Гарри снова прильнули к нему долгим, томительным поцелуем. — Не надо… Ты же здесь…

Драко осторожно перекатился на бок, не разрывая объятий, и Гарри сам оторвался от него, позволяя ему откинуться на спину, обвивая руками его плечи, зарываясь в его волосы.

— Где бы мы ни были… — прошептал Гарри ему на ухо, щекоча дыханием. — Я не знаю, что это за место… Но мы выберемся отсюда. Теперь я всегда найду тебя здесь… Или ты — меня…

Драко со стоном вздохнул и отвернулся, чувствуя, как Поттер тут же притянул его к себе за талию и прижался к его спине — так уютно, так сладко, до боли знакомо, что в горле снова встал предательский комок, не давая дышать. Драко вытянулся, изогнувшись в его руках, и машинально потерся затылком о горячее плечо, на миг почувствовав, как Поттер вздрогнул от этого простого прикосновения, и от мысли, что Гарри тоже все помнит, все, все, что было, и бесконечно затягивающая в пропасть серая пустота дней не изменила ничего между ними, что они пережили ее — можно было снова сойти с ума.

— Почему здесь темно? — отстраненно прошептал Драко, переплетаясь с Гарри ногами.

— Я не знаю, — чуть слышно ответил тот, целуя его затылок. — Я знаю только, что ты все еще любишь меня, что бы я ни натворил… Что ты — есть. Ты — мой, Драко… Навсегда… Ты так мне нужен…

— Ты не уйдешь? — Драко, наконец, смог выдохнуть то, чего боялся больше всего. — Я столько всего не успел сказать тебе, Гарри… Тогда… Столько сделать…

Поттер что-то простонал в его шею, с силой притягивая его к себе, вжимаясь в его тело, и Драко запрокинул голову, кусая губы, впиваясь невидящим взглядом в темноту, до синяков сжимая бедро Гарри, помогая ему, двигаясь ему навстречу, каким-то остатком сознания поражаясь, насколько ярче в действительности оказалось каждое прикосновение, каждый вздох и стон, чем то, что он помнил все эти месяцы. Каким полустертым и тусклым по сравнению с реальностью все это было в воспоминаниях, и как невыносимо, пронзительно хорошо, когда Гарри — в нем, как сладко задыхаться в его сильных руках, чувствуя его каждой клеточкой, каждым нервом, каждым дюймом обнаженной кожи — его жар, его жадность, его упоительную, трогательную, такую знакомую нежность…

— Мой… — глухо простонал Поттер, проникая все глубже, вцепившись в бедра Драко, отчаянно впиваясь зубами в его плечо. — Только мой… Любимый…

— Твой… — выдохнул Драко, запрокидывая голову, чувствуя, как накатывает, накрывая с головой, пелена сладкого, горячего тумана. — О, Гарри…

Поттер рывком опрокинул его лицом вниз и прильнул к нему, накрывая своим телом. Драко, протянув руку, вцепился в непослушные волосы на затылке Гарри, притягивая его к себе, не отпуская, и Поттер тут же нашел губами его губы, и Драко уже не понимал, чьи хриплые стоны он слышит, чьи слова льются сбивчивым и таким искренним шепотом, будто душа разорвалась на части, и все, что в ней пряталось, наконец, высвободилось, вырвалось наружу…

— Я люблю тебя… — всхлипнул Гарри, покрывая поцелуями виски Драко, все еще дрожа и прижимая его к себе. — Ох, Мерлин, Драко, как я тебя люблю…

— Вот и помни об этом… — чуть слышно пробормотал Малфой, осторожно ероша темные волосы.

— О, — сквозь слезы усмехнулся Гарри. — Об этом я, кажется, никогда и не забывал…

Драко вздохнул и перевернулся на спину, обвивая руками горячее тело Поттера, а потом притянул к себе его голову, положив ладонь на затылок и почти касаясь губами уха.

— Я убью тебя, если ты снова уйдешь, — тихо прошептал Драко, касаясь щеки Гарри мягким, ласковым поцелуем. — Запомни, Поттер. Запомни это…

* * *

Мир возвращался медленно, выдергивая из полустертого, неясного сна — яростными, размеренными толчками вламываясь в сознание вспышками красок, ощущений, звуков. И, корчась под вторгающимися в его разум видениями, Гарри не был уверен, что захотел бы когда-нибудь снова пережить нечто подобное — это было бы слишком… даже с учетом всего того, что творилось с ним в объятиях стихии после проведенного Ритуала Воззвания.

Он лежал, откинувшись на спину, плотно прикрыв глаза, и боялся пошевелиться, проваливаясь в осознание обрушивающихся на него воспоминаний.

Том Риддл мертв, с усталой горечью в который раз подряд повторил он себе, вздрагивая от этой фразы и не решаясь произнести ее вслух. Я убил его. Я — Гарри Поттер…

Видения накатывали волнами, вгрызаясь в мозг, и очень хотелось завыть, свернуться клубком и спрятаться от них, с головой укрывшись под одеялом, но Гарри не шевелился. Напряженно стиснув зубы, он с отчаянной обреченностью терпел их, всем своим существом желая отказаться, увернуться, избежать — и продолжая вглядываться с какой-то мазохистской болью.

Обуглившиеся останки Джинни, ее тело, вывернутое в нелепой позе, источающее смрадный запах горелой плоти. Остекленевшие, почти прозрачные глаза Дамблдора, даже после смерти не потерявшие так раздражавшего всегда выражения старческой мудрости и снисходительности. Наполняющийся хаосом зарождающегося безумия взгляд Симуса Финнигана. Изломанная болевым шоком костлявая фигура Снейпа среди обломков на каменном полу…

И Малфой. Малфой… черт.

С трудом подавив вздох, Гарри открыл глаза и, чуть повернув голову, посмотрел на него. Драко лежал рядом, раскинувшись на кровати и уставившись невидящим взглядом в потолок. Лицо его ничего не выражало.