— Разорвана левая гусеница, — пробасил Орлов.

Открыть верхний люк и выбраться наверх? Опасно: немецкие снайперы тут же «снимут». Выбираться придется через нижний люк, если его не заклинило.

«Смотрины повреждений — прямое дело командира», — не раз повторял во время учений Милюшев. Нижний люк, слава богу, не заклинило, и я не без труда выбрался из машины наружу. Мотострелки продвинулись вперед. Вокруг рвались немецкие мины. Орлов оказался прав: нашу левую гусеницу раздробило вместе с двумя передними катками.

Орлов приоткрыл свой люк.

— Ну что там, командир? — выкрикнул он мне.

— Гусеница накрылась, вместе с двумя передними катками, — крикнул я в ответ. — Без техпомощи с ремонтниками и запчастями не обойтись. Отстреливайтесь! Я ползу за бугор. Техпомощь там, на правом берегу. Держитесь! — Это все, что экипаж от меня услышал.

Ползти по-пластунски быстрее многих других я научился еще в Актюбинском военкомовском всеобуче, затем в Московской школе и, наконец, во время учений южнее Курска.

Я успел проползти метров шестьдесят, когда позади послышался нарастающий рев немецкого пикирующего бомбардировщика, а потом — оглушительный взрыв. Я полностью отключился.

Лишь в середине сентября туман, окутывавший мое сознание, стал постепенно рассеиваться. Мне почудилось, что справа, рядом с моей постелью, я вижу профиль моей Принцессы Оксаны. Я попытался ее окликнуть и снова провалился в забытье. Не знаю, сколько прошло времени — минут, часов или дней, прежде чем я снова увидел — на этот раз не профиль, а анфас «советской Дины Дурбин». Она склонилась надо мной и, мило улыбаясь, шевелила губами. Пытаюсь ей сказать: «Говори громче!»… и снова провал.

Через какое-то время снова она. Снова улыбается.

— Ты меня слышишь? — спрашивает.

— Да! — отвечаю я. — Где мы?

— В комнате реабилитационной части госпиталя, — отвечает Оксана.

— Дом? — спрашиваю я.

— Имение в чудном лесу. Американский фильм «Большой вальс» помнишь? Штраус и Карла Доннер едут по лесу под Веной, он играет на скрипке, а она поет. Смешной извозчик подпевает. Помнишь?

— Помню! — отвечаю.

— Ну вот, и наша реабилитационная часть — так ее назвал полковник Селезень — находится в таком же дивном лесу. И ты скоро в этом убедишься. Своими глазами увидишь эту красоту.

— Орлов, Кирпо и Филиппов тоже здесь, в этой части?

Пауза. Принцесса отвернулась от меня. Вытирает, кажется, слезы. Поворачивается ко мне и с трудом произносит страшное, как тот удар снаряда по нашей гусенице:

— Их здесь нет! Совсем нет!.. Царство им небесное…

— Как?

Оксана помолчала, потом стала рассказывать. Каждое слово давалось ей с трудом.

— Я этого не видела. Рассказал твой комвзвода. Он дважды приезжал к нам, хотел тебя навестить.

— Что он сказал о ребятах?

— Его танк шел справа от твоего. Милюшев увидел твой неожиданный стоп. Видел немецкого пикировщика, видел, как твой танк запылал, стал как огненный шар. Сообщил об этом капитану Жихареву. Тот — в штаб бригады. Милюшев думал, что ты тоже был в танке…

— Значит, их больше нет?..

— Нет, Николасик, нет!

— Глоток спирта можно?

— Нет! Дам тебе глоток грузинского киндзмараули.

— Давай!

— Это полковник Селезень добился у начсанфронта для выздоравливающих танкистов нашего корпуса.

Оксана приподняла мне голову и влила мне в рот из медицинской мензурки глоток вина. Перед глазами у меня промелькнули все трое: Орлов, Кирпо и Филиппов. Орлов вдвое старше нас. Кирпо, Филиппову, как и мне, — восемнадцать с половиной. Было…

Снова отключка… и снова она, Оксана. Я вспомнил, как полз по-пластунски.

— Кто меня нашел?

— Я.

— Как?

— Слушай, Николасик. Только не отключайся. Обещаешь?

— Да.

— После взрыва твоего танка мотопехи и оставшиеся тридцатьчетверки ушли вперед. На поле вышла похоронная команда. Они собирали тела убитых и сносили их к большой и глубокой немецкой траншее, которая должна была стать братской могилой. Со всех поснимали жетоны и отправили в корпус. Среди убитых и приготовленных к захоронению я увидела танкиста в темном комбинезоне и танкошлеме. Сердце защемило. Решила подойти ближе. Увидела, что ты.

— Я? Среди мертвых?

— Так бывало не раз… На войне все возможно… Прикоснулась щекой к твоей шее и мгновенно почувствовала едва-едва заметно бьющийся у тебя пульс… Позвала своих. Уложили тебя на носилки и понесли к реке. У нас там расположился перевязочный пункт. Разрезали ножницами комбинезон, гимнастерку, нижнюю рубашку. Они все были пропитаны твоей кровью. Осколочное ранение грудной клетки, левого плеча и предплечья. Положили стерильные накладки, забинтовали. Сделали тебе укол противостолбнячной сыворотки и отвезли в госпиталь. Полковник лично был в операционной. Я ему доложила о тебе, и он сразу взял тебя на операционный стол. Полковник Селезень — опытный хирург. Ему ассистировал…