Оказалось, Снейп так заслушался его рассказом, что случайно наклонил чашку с кофе и пролил немного на ковёр. Гарри это удивило.

— Вы не знали об этом? — спросил он, наблюдая, как профессор убирает пятно заклинанием.

— Альбус говорил, что твоих родственников нельзя назвать хорошей семьёй, но морить голодом и запирать… — он покачал головой.

— У профессора Дамблдора ведь не было выбора, — произнёс Гарри и посмотрел Снейпу прямо в глаза. — Теперь вы, полагаю, понимаете, что я вовсе не «ваша новая знаменитость» и никогда не гонялся и не гоняюсь за славой?

Снейп кисло поморщился, будто съел лимон.

— Пожалуй, да, — медленно произнёс он наконец. — Я… заблуждался.

Видно было, что слова даются профессору с трудом, поскольку сказанное было практически равносильно извинению. Но Гарри зачем-то буркнул, отвернувшись к камину:

— Вы насчёт многого заблуждались.

Снейп поднял бровь, но уточнять не стал. А вместо этого решил вернуть разговор в прежнее русло:

— Так причём тут Блэк?

— Ах, да, Сириус, — вспомнил Гарри. — Я сказал про Дурслей, чтобы объяснить: у меня никогда не было настоящей любящей семьи. Нет, ну была, конечно… Пока их не убил Волдеморт. — При этих словах Снейп открыл рот, но Гарри не дал ему ничего сказать. — И когда я только узнал, что Сириус не виноват в гибели моих родителей, он предложил мне жить с ним. Как же я обрадовался, хоть и совсем его не знал. Просто понял, что это хороший человек, который любит меня, а всё остальное уже было неважно. Я просто хотел, понимаете, чтобы у меня была семья. Настоящая семья. И я надеюсь, что если он вернётся, я наконец-то уеду от Дурслей. И тогда мы с Сириусом будем жить вместе, как родные люди.

Гарри вздохнул и умолк. Несколько минут никто не нарушал тишину. Потом Снейп сказал:

— Что ж, я понимаю. Наверное, по сравнению с такими родственниками даже Блэк может показаться святым.

— Я не говорил, что он святой! — взвился Гарри. — Просто Дурсли… Они не переносят меня. Они ненавидят меня из-за того, что я ненормальный. — Снейп нахмурился. — Тьфу, ну то есть потому, что я волшебник! Они это так называют. Мне даже запрещают произносить в доме слово «магия», а если случайно его говорю, они меня наказывают, запирают…

Гарри прервался, потому что услышал тихий смех. Он изумлённо уставился на Снейпа. Но тот даже не думал прекращать, и юноша уже собирался обрушить на него гневную тираду, когда понял, что это был скорее горький смех, а не весёлый. Снейп наконец перестал смеяться и покачал головой.

— Извини, — наконец сухо сказал он. — Просто это напомнило мне кое-что. В моём доме тоже запрещено было произносить слово «магия». — Глаза Гарри стали большими и круглыми, как у домового эльфа, и Снейп явно остался доволен, наблюдая за его реакцией. — Да, да, не удивляйся, Поттер. Не у тебя одного было трудное детство.

— Но почему вам запрещали говорить о магии, сэр? Я думал, ваши родители были волшебниками.

— Мать, — коротко ответил Снейп. — Моя мать была волшебницей. И происходила из очень старинного рода Принцев. А мой отец… — он сделал паузу, долго готовясь произнести следующее слово. — Он был магглом. Тобиас Снейп.

Гарри открыл и закрыл рот, не в силах что-либо ещё сказать. Это зрелище очень позабавило зельевара.

— Видишь, Поттер, моя кровь не чище твоей.

Наконец Гарри совладал с собой и решился спросить:

— Но как же тогда…

— …я попал в Слизерин? — перебил Снейп. — А ты что думал, в Слизерине учатся только чистокровные? Нет, и полукровки тоже бывают.

Только Гарри собрался спросить о чём-то ещё, как Снейп опять его опередил:

— И предупреждая твои дурацкие вопросы. Да, Тёмный Лорд об этом знает. И, да, ему всё равно, потому что во-первых, я ненавидел своего отца, а во-вторых, он и сам полукровка. Не надо так на меня таращиться, Поттер. Отец Тёмного Лорда тоже был магглом.

Гарри поспешно отвёл глаза, не желая, чтобы Снейп и дальше копался у него в голове, но профессор уже знал обо всём, что он хотел спросить.

— Да, мой отец — это тот человек, которого ты видел в моих воспоминаниях на наших прошлогодних занятиях, а та женщина, на которую он кричал — это моя мать.

Приведя мысли в порядок, Гарри снова заставил себя взглянуть на зельевара.

— Если она была волшебницей, почему слово «магия» было запрещено? — спросил он тихо, потому что чувствовал себя не вправе что-либо расспрашивать о семье Снейпа.