— Прости, что ударил тебя, — спокойно произносит он, — но так было нужно. У тебя на лице останется шрам, но ты не станешь его лечить. Я хочу, чтобы он навсегда впечатался в твою кожу. Чтобы каждый раз, когда ты будешь смотреть на себя в зеркало, ты вспоминал о том, что ты не один, что также есть и я. И чтобы ты больше и думать не смел о том, чтобы принимать за меня какие-то решения. Не смей решать всё один за нас двоих! Ты понял, Северус? Ты понял меня?!

Я медленно киваю. Он вздыхает и садится в кресло, ставя локти на подлокотники и сплетая кисти.

— Ты не представляешь, что было со мной в эти недели, — уже не так зловеще продолжает он. — Если бы не Рон… Короче, мы с тобой бы сейчас не разговаривали. Понимаешь? — Я снова киваю. — То, что сделал ты… это… это просто предательство. То, что ты сказал мне в ту ночь…

Он отворачивается, и я вижу, как увлажняются его глаза.

— Прости меня, — тихо бормочу я. — Но я сделал это только для того, чтобы защитить тебя. Чтобы уберечь. Я не хотел, чтобы ты всё это видел и угасал вместе со мной. Я очень тебя люблю.

— Но ты должен был мне сказать!

— Зачем?

— Я бы вылечил тебя. Я бы нашёл способ.

Я усмехаюсь и качаю головой.

— Гарри, я уже пробовал вылечиться, но это просто безнадёжно. От этой болезни нет спасенья.

— Да?

— Да!

— Однако я тебя спас, придурок.

— Что?

На несколько секунд я забываю, как дышать. Это невозможно. Это просто не может быть правдой.

— Как рука? — с сарказмом интересуется он.

Я рассматриваю свою левую руку и отмечаю, что она больше не выглядит безжизненной, как раньше. Более того, она двигается нормально.

— Как?.. — выдыхаю я.

Он уже открывает рот, чтобы ответить, но тут появляется Поппи с несколькими склянками в руках. Она почему-то бросает очень странный взгляд на Гарри, и, стараясь обойти его стороной, ставит лекарства на тумбочку возле меня, тепло улыбается и уходит. Я провожаю её недоумённым взглядом.

— Что с ней? — спрашиваю я Гарри.

— Боится, — пожимает он плечами.

— Меня?

— Меня, — мрачно отзывается он.

— Что? Почему?

Моё волнение заставляет его беззлобно рассмеяться. Вот теперь это мой Гарри. И я его больше не боюсь.

— Ну, просто… я тут сделал кое-что «ай-ай-ай», вот теперь они все и шарахаются.

— Кто — все?

— Вообще-то, если бы не портреты, об этом никто бы не узнал. Но какой-то придурок с картины панику поднял, когда я вернулся с тобой в замок. В итоге мне пришлось всё рассказать Помфри, вот теперь она и боится. Но больше никто не узнал. Дамблдор их, конечно, успокоил, но мне от него влетело по первое число. Так что ты на меня лучше не ругайся.

Я трясу головой. Из этого бессвязного бреда я не понял ни слова.

— Что ты сделал?

— Спас тебя. Вылечил.

— Как?

Он вздыхает и принимает свой фирменный виноватый вид.

— Только не ругайся, хорошо? Обещаешь?

— Гарри…

— Пожалуйста. Дамблдор мне больше часа мозг промывал.

— Ладно, не буду. Просто я уже даже не знаю, что и думать. Так ты расскажешь мне?

— Нет. Я вряд ли смогу. Я лучше покажу.

Он тянется к тумбочке, берёт оттуда мою палочку и протягивает мне.

— Сам смотри. Как об этом говорить, я понятия не имею.

Я медленно беру у него из рук свою палочку.

— После того, что ты мне сказал, — продолжает Гарри, — я отправился в Мунго и вытряс из этого Калема всю информацию. Конечно, он долго не хотел мне ничего говорить. Мол, врачебная тайная и всё такое. Я думаю, все магглорождённые колдомедики такие упёртые. Ну, там, клятва Гиппократа… Но мне всё-таки удалось его убедить. И он сказал, что ты умираешь. В тот момент я, честно говоря, наверное, сошёл с ума окончательно. Но поверь, у меня, правда, не было выбора. Мне нужно было что-то делать, а никто не мог мне помочь. Короче, прости. Это было неправильно, но ты бы тоже действовал, не подумав как следует. Хотя, именно то, что я не подумал, и спасло тебе жизнь.

— Гарри, — мягко прерываю я его, — что ты сделал?

Он медленно набирает воздух в лёгкие, а потом резко выдыхает, как человек, готовящийся залпом осушить стакан огневиски.

— В общем, смотри.

Он тоскливо глядит на меня, и мне становится не по себе. Я сажусь повыше в кровати, навожу на него палочку и произношу: «Legilimens».

***

Я попадаю в свою гостиную. Я до сих пор лежу на диване без сознания. Гарри мечется по комнате из угла в угол. Его взгляд блуждает, глаза красные. Я понимаю, что он на грани отчаяния. Так проходит несколько минут, а потом он вдруг резко садится на пол и прячет лицо в ладонях. Я вижу, как сотрясаются его плечи от беззвучного плача.