Шрифт:
В рамках нашего повествования он предстает перед нами пылким адептом всяческого прогресса, горячо влюбленным в социологию. Живет он в пансионе, и его научные тезисы, излагаемые зa табльдотом между супом и жарким, а также за десертом, весьма способствуют пищеварению его сотрапезников.
Располагая ежегодной рентой, он тишком, не привлекая к себе внимания, проделал в часы досуга титанический труд, направленный на подчинение всякого своего инстинкта рассудку, и всего себя поставил на научную основу. Он ходит в соответствии с законами механики, переваривает пищу по химическим формулам, заказывает платье, руководствуясь правилами начертательной геометрии. Часто он заявляет: «Наука – единственный учитель жизни», и тут же думает: «А не жизнь ли – s учитель пауки?»
Но его конек – социологическая педагогика.
– Она будет знамением нашей эпохи, – говорит он, щелкая орехи, своему сотрапезнику и почитателю, которого зовут Синфориано, – никому еще невдомек, чего можно достичь с ее помощью…
– Некоторые полагают, что удастся создать человека в колбе путем органо-химического синтеза, – робко замечает Синфориано, студент факультета естественных наук.
– Не стану отрицать, ибо человек, создающий богов по своему образу и подобию, способен на все; но для меня нет никаких сомнений в том, что с помощью социологической педагогики удастся создавать гениев, а в тот день, когда все люди на земле, станут гениями… – Авито Карраскаль проглатывает ядрышко.
– Но какова теория, дон Авито! – восклицает, не в силах сдержаться, будущий эрудит в области естественных наук.
– Вы знаете, друг мой Синфориано, как пчелы создав ют себе матку?
– Нет, этого мы еще не проходили…
– Тогда, может, не стоит, потому что, согласно методике…
– Стоит, стоит! Ну, пожалуйста, дон Авито! Какая теория! Какая теория!
– Так вот, они берут любое яйцо, зародыш женской особи, обыкновенное яйцо, ничем не выделяющееся из других – заметьте, Синфориано, заурядный зародыш женской особи, – и за счет ухода, специфического режима, откармливая личинку королевской или царской массой, используя правильную пчелиную педагогику – или, если выражаться профессионально, мелисагогику, [5] – они выращивают для себя матку…
5
Выдуманное слово, от латинского mel – мед.
– Какая теория! Какая теория!
– Нет, друг мой Синфориано, не теория, это факт. А почему бы нам, людям, не делать со своими детьми того, что пчелы делают со своими личинками? Взять ребенка, любого ребенка, лишь бы это был мальчик, а не девочка…
– Позвольте, дон Авито… – почтительно перебивает его Синфориано и, когда создатель теории замолкает, обращается к нему с вопросом; – А почему именно мальчик?
– А почему пчелиная матка может получиться только из личинки женской особи? Вот и среди людей гений бывает только мужского рода.
– Какая теория!
– Стало быть, берем произвольно мальчика; начиная с эмбрионального состояния применяем к нему социологическую педагогику и получаем гения. Гения создают, что бы там ни гласила пословица; да, создают… создают, Скажете, нет? Я это продемонстрирую…
Изумленный Синфориано молча таращит глаза на оратора, а тот добавляет, раскалывая орех:
– Как продемонстрирую? Как? На фактах, разумеется!
– О, на фактах! – вздыхает Синфориано.
– Да, на фактах!.. – ответствует Карраскаль, и оба смотрят на хозяйку, которая несет сладкое сеньору советнику, обедающему у себя в комнате.
– Вкусные орехи? – спрашивает донья Томаса.
– Собственно говоря, большинство из них пустые, – замечает Карраскаль.
– Не может быть, дон Авито, они свеженькие, но двадцать четыре кругляша за селемин.
– Но тем не менее это так, сеньора донья Томаса! – энергично протестует Карраскаль.
Как только донья Томаса, окутанная облаком прозаических кухонных забот, исчезает за дверью, Авито продолжает:
– Вот именно, на фактах, любезный Синфориано, на фактах!
– О, на фактах!
– Я давно уже вынашиваю грандиозный план претворения в жизнь моей теории путем применения ее in tabula rasa. [6]
– Вы собираетесь стать учителем?
– Нет, я пойду дальше.
– Дальше?
– Дальше, конечно. Я стану отцом!
6
На гладкой дощечке (на девственной почве) (лат.).
«А что, отцом делаешься сам, или тебя им делают?» – думает будущий магистр естественных наук, но вслух лишь произносит;
– Какая теория, дон Авито! О, какая теория!
Они встают из-за стола и расходятся, один – чтобы донашивать свой план, другой – чтобы подготовить очередное задание. Синфориано – примерный студент, он вечно озабочен тем заданием, что получил на завтра, а также тем, что не выполнил вчера.
Карраскаль и в самом деле решает приискать особу женского пола для себя – вернее, для своего грандиозного проекта, – жениться на ней, дождаться от нее сына, применить к нему свою систему социологического воспитания и сделать из него гения. Из любви к педагогике он решает жениться дедуктивно.