— Товарищи домочадцы! Прослушайте выступление нового собственника нашего бизнес-центра господина Пирошникова…

Что-то щелкнуло в динамике, и Пирошников к своему ужасу услышал собственный голос:

— Драгоценные подданные! Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли…

Подданные один за другим появлялись в коридоре и застывали на месте, задрав головы, потому что звук доносился откуда-то сверху.

В коридоре стояли уже человек сорок, в основном женщины. По их лицам трудно было понять, какого мнения они о речи Пирошникова и доходит ли до них смысл сказанного. Наконец речь подошла к кульминации:

— …А посему мы передаем в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…

Снова раздался щелчок, и голос аспиранта объявил:

— Вы слушали инаугурационную речь главы нашего дома господина Пирошникова.

Этим непонятным словом он окончательно сбил с толку домочадцев.

Ропот прошел по толпе, все взоры устремились к главе дома, который стоял у своей двери в махровом халате, перепоясанном шелковым шнурком, не в силах сдвинуться с места, потому что это слишком походило бы на бегство.

— Что он сказал-то? — раздался в тишине женский голос.

— Слышь, дарит нам площадь…

— На тебе, боже, что мне негоже!

— Эй, дядя, ты чего задумал? — это уже адресовалось непосредственно к Пирошникову.

Он улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела покровительственной, зачем-то помахал народу раскрытой ладонью, как с трибуны Мавзолея, и не спеша скрылся за дверью.

Первым делом он запер дверь на замок, но остался в прихожей, прислушиваясь к звукам из коридора.

А там нарастало народное вече. Говорили все разом, стараясь перекричать друг друга, как в телевизионном ток-шоу, говорили обо всем, начиная с личной жизни Пирошникова и кончая правовыми полномочиями Верховного имама Семиречья. Но постепенно галдеж самоорганизовался, точнее, получил некое направление, когда Пирошников услышал знакомый говор.

— Шановни громадяни! Прошу тишины, заспокойтеся!

«Громадяне» слегка «заспокоились» и прокурор Данилюк продолжил свою речь на смеси украинского и русского.

— Що предлагает нам пан Пирошников? Вин хоче откупиться вид нас, подарував никому не нужные метры площади. Они же кривые! А хто це зробив? Пан Пирошников це зробив!

Далее Данилюк вполне логично, как и полагается работнику прокуратуры, развил мысль о том, что «пан Пирошников» мало того что раздает негодную площадь, он хочет, чтобы налог на недвижимость платили домочадцы! А знаете, каков этот налог? Что вы будете иметь с этих площадей — еще неизвестно, скорее всего пустовать будут. А налог — плати! Коммуналку — плати! Вот в чем злодейский замысел пана!

— Да не берите же! Кто вас заставляет? — прошептал за дверью Пирошников.

Что же предлагал прокурор? Он предлагал подаренную площадь все-таки брать, следуя заветному принципу «дают — бери», но ни о какой оплате налога и коммунальных услуг не может быть и речи, пока пан Пирошников не вернет вертикаль на место.

Возмущенный разум домочадцев с восторгом встретил эти предложения.

Далее Данилюк от экономических требований перешел к политическим и потребовал от пана Пирошникова передать все властные полномочия народу, то есть демократически избранной Подземной раде. Проще говоря, передать Раде контроль над финансами бизнес-центра, которые, надо признать, уже пели романсы.

Маразм настолько крепчал, что Пирошников почувствовал острую потребность разрядить обстановку с помощью идиотской выходки.

Он щелкнул замком, приоткрыл дверь и высунул в коридор голову. Мгновенно все смолкли.

— Фиг вам! — выкрикнул Пирошников, для убедительности вздымая над головою фигу.

И снова нырнул обратно.

В коридоре раздались крики возмущения, но на приступ массы не пошли, а потихоньку разошлись по своим боксам.

Пирошников вернулся в комнату, где спала Серафима. Вернее, она уже проснулась и лишь дремала, сквозь сон прислушиваясь к мятежу в коридоре.

— Чего хотят? — спросила она сонно.

— Хлеба и зрелищ.

— А-а-а… Зрелищ — это неплохо. Я тоже хочу зрелищ.

— Вот и пойдем сегодня в кино, — сказал он.

— Да? С какой стати? — удивилась она.

— Мне нужно удалить свое тело из зоны действия Плывуна, — объяснил он.

— Не тело, а душу. Тело тут ни при чем.

— Да, пожалуй, ты права, — согласился он.

Серафима оделась и бесстрашно отправилась на кухню готовить завтрак. Через пять минут она вернулась с готовой яичницей и сообщила, что народ постарался не заметить ее присутствия.