— Тебя забудешь! — Старик мотнул седой головой в сторону Александра. — Ну и на реаниматологов, ясное дело. Хотя вашего брата не так-то просто охмурить. Уж больно вы подозрительные. Во всем подвох чуете. Разве что молодежь…

— А я, значит, доктор не первой свежести… — За мнимым укором крылось определенное самодовольство. Темнову приятно было осознавать некую причастность к аксакальской прослойке медицинских кругов города.

— И ты — зелень пузатая, — беззлобно констатировал Палыч. — Разве что понаглее многих будешь. Но в данных ситуациях смелость часто помогает… Пока не обожжешься… — Кардиолог сделал многозначительную паузу. — Впрочем, сейчас разговор не об этом. Итак, в рассматриваемых нами случаях бригаде «скорой» легче «скосить» под черепно-мозговую травму, пусть и средней тяжести, зато требующую безотлагательного обследования. А*н в лошадиной дозе в один глаз закапал — через десять минут зрачок у клиента «поплывет» как при отеке мозга. Пока дежурант разберется — поминай как звали. А если еще вдобавок скарификатором в ноздре или в ушной раковине поработать — цветущая картина мозговой вавки. Без краниографии, а то и компьютерной томографии головного мозга не разберешься.

— Или без минимум часовой отлежки в приемнике, — грустно добавил Александр. — Лады, Палыч, против лома… Но, согласитесь, иногда и нашему брату-дежуранту понаглеть все же стоит. Не всех же подряд госпитализировать.

— Знаем мы вас, бедненьких! Можно подумать, если «скорой» удалось вам вяло копошащееся тело в приемнике сбросить, вы его сразу в отделение тянете. Глюкоза, витамины, гормоны, рентген, «отсыпочная» — это ещё развернутый вариант. А так — рентген и — на отлежку в дальний угол, пока связно варнякать не начнет.

— А раньше, когда медвытрезвители были, с таким контингентом дела проще обстояли? — В свете почерпнутой за прошедшие двадцать минут информации Роман ощутил всю беззащитность «ослабленных нарзаном» сограждан.

— Для госбюджета — дороже. А для нас, простых врачей, — те же яйца… В вытрезвитель тоже далеко не всех принимали. Охота единственному дежурному врачу сомнительной тяжести клиентов обхаживать. Кроме того, считалось, что в стенах сего благородного учреждения недужные умирать не должны. Поэтому при малейшем ухудшении состояния или даже признаках нестабильности оного «скорая» оперативно переправляла страдальца в ближайшую больницу. Ну а там — смотри выше… — Допив чай, просветитель бодро поднялся с кушетки. — Всё! Лекция окончена. Можно, конечно, ещё об урологических и гинекологических хитростях рассказать, но это уже совсем другая история. Работать начнешь — сам узнаешь.

— Ну а вывод-то, Палыч, вывод! Назидание, так сказать, молодому специалисту. — Темнов, зная склонность аксакала к театральности, благородно провоцировал его на эффектное завершение бенефиса.

— Вывод один! Как в известном тосте, четко соразмеряй свои желания со своими возможностями! То есть желания избавиться от проблемного пациента с возможностью сделать это без негативных последствий для его здоровья и своего комфорта. Не уверен — «ложи». Пусть в приемнике часок отлежится, отогреется, выспится, а там — не грех и отпустить на все четыре. Под подпись, разумеется. Ну а если сразу выгоняешь — гони уверенно, чтобы досадные сожаления о содеянном не портили тебе остаток ночи… Да, я же к Масяненко пришел. Где он?

— На обществе. В областной клинике. Сегодня велел не ждать, — запоздало сообщил Темнов.

— Вот засранцы! Развели, значит, на общение, — добродушно пожурил Палыч. — Ну, всех благ, надежда медицины!

— И вам того же! — пожелал молодежный дуэт спине выходившего из ординаторской усача.

Весь день Александр находился под будоражащим впечатлением от мини-лекции старика-кардиолога. Конечно, разрозненные отрывки из неё он слышал и раньше. Но именно сегодня, на фоне экспрессивного рассказа интерна о приключениях минувшей ночи, он фактически впервые всерьез задумался о степени бурлящих вокруг такого, казалось бы, банального медицинского действа, как госпитализация, страстей и возможных обходных маневрах со стороны любой из участвующих в данном ритуале сторон.

«Нет счастья пациенту в моём отечестве! — Парафраз показался ему весьма удачным резюмирующим афоризмом. — Впрочем, не только в моём…» — объективности ради поправился Темнов. Разменяв четвертый десяток, за границей он ещё не бывал, но искренне верил в однотипность человеческой природы. Да и как же без этого, биологический вид-то один, различны лишь жизненные обстоятельства…

За этими абстракционистскими размышлениями и застала его вошедшая в ординаторскую Татьяна:

— Из приемника звонили. Мужчина. Самообращение.

— Жалобы? Состояние? В сознании? — Вырванный из марева философских грез, врач засыпал медсестру сердитыми вопросами.

— Да что я, не сказала бы? — пожала плечами она. — Как получила, так и передала.

— Ясно. Что ж, скоро выясним. — Темнов лениво поднялся с кушетки.

— Мне с вами идти?

— Ладно уж. Пока не стоит. Займитесь лучше ужином. Самообращенец вряд ли коматозником будет. Позову, если что…

На первом этаже, около дверей травмпункта, было немноголюдно. Уже на подходе к повороту, ведущему в аппендикс приемного отделения, Александр услышал отзвуки диалога на повышенных тонах — сопрано дежурной медсестры часто прерывалось сбивчивым тенором. «Ну если это голос «больного», они сейчас нарвутся», — Темнов внутренне настроился на вербальный марш-бросок.

— Александр Евгеньевич, вот! — Дежурная по приемнику указала на худощавого мужчину. — Сами обратились. Говорят, что на улице плохо стало…

Франтоватый субъект, из-под распахнутой куртки которого виднелся застегнутый на все пуговицы пиджак, а выпирающий кадык был подвязан ярким галстуком, подпрыгнул на стуле и кинулся к врачу:

— Доктор, мы… — Умеренной потертости кожаная папка, лежавшая на его худых коленях, с глухим шлепком свалилась на пол.

— Спокойно! Где больной? — Темнов прошел вслед за медсестрой в «обмывочную», где на каталке, похрапывая, лежал тучный мужчина неопределенного возраста.