Это знакомый мотив: мы встретились с ним еще у восставших рабов Египта; он повторяется у Матфея (гл.19): «Многие, кто были первыми, станут последними, а последние – первыми». Невозможно сомневаться, откуда взялась строка «Интернационала»: «Кто был ничем, тот станет всем».

Многое другое, что уже нельзя было устранить из писания, не идет к образу кроткого проповедника из Галилеи:

А вот совсем странное место, ускользнувшее от внимания цензоров: «Пусть тот, у кого есть деньги, возьмет их, пусть возьмет и суму, а у кого нет, пусть продаст свою одежду и купит меч» (Лука, гл.22). И в самом деле, апостол Петр, воспользовавшись мечом, отрубил ухо одному из чиновников, присланных арестовать Иисуса. Возможно, апостолы носили под одеждой оружие. Галилея считалась у евреев мятежной страной, во многих местах Евангелий видно, что в Иудее галилеян попросту считали разбойниками. Прежде чем разрушить храм, римлянам пришлось подавить яростное восстание Галилеи.

Вся история Иисуса и его изречения были подвергнуты такой же обработке, как история нашей революции после истребления революционеров. В стране, год за годом видевшей, как изменяется ее прошлое, это нетрудно понять.

–––––––––

К началу «новой эры» в Древнем мире исчезли последние остатки свободы. В Римской империи, где народы были намеренно разрознены по принципу divide et impera – «разделяй и властвуй» – даже восставшие рабы, как показала история Спартака, не могли сохранять единство, а «свободные» бедняки презирали рабов и помогали удерживать их в повиновении. В этих условиях бедный человек был беспомощен и не думал, что может что-нибудь сделать для улучшения своей судьбы. Поскольку он не был уже в статическом равновесии патриархального общества, он страдал от конфликта с окружающим миром, не находя выхода из эмоциональных противоречий. Единственно доступным ему объяснением мира была религия: только на путях религии он искал «спасения», то есть психического равновесия. Все его надежды связывались с действием сверхъестественных сил.

Но «официальные» религии того времени мало обещали человеку, как отдельной личности: они возникли как племенные культы, служившие племени, потом полису – городу-государству, и, наконец, огромной, чуждой отдельному человеку военно-бюрократической империи. В недрах этих религий или вне их созревали более чувствительные к человеческим нуждам мистические верования. Мы мало знаем о народных культах поздних египтян и сирийцев, об элевсинских мистериях Аттики, но в них, несомненно, были элементы, которых недоставало официальным религиям Иудеи, Греции и Рима. В особенности это относится к представлениям о потустороннем мире, чуждым классическим традициям этих религий. Учение о загробном вознаграждении праведников и наказании грешников было важной частью религии египтян, весьма отвлекавшей их от дел этого мира к заботам о будущем мире – о чем свидетельствуют пирамиды и найденные в них заклинания. У евреев, греков и римлян вначале, по-видимому, не было таких доктрин, и вообще о «бессмертии души» были очень смутные представления, не влиявшие на их повседневное поведение. Но во время Христа «эсхатологические» учения о загробном воздаянии широко распространились по всей империи, и сами Евангелия свидетельствуют, что ими были проникнуты также евреи, хотя ни Ветхий Завет, ни «олимпийская» религия греков и римлян ничего о них не знают, а обращают внимание лишь на «земную» жизнь человека в его религиозной общине. К этому времени загробное вознаграждение и наказание стало общим местом всех народных верований. Еврейский бог мстил своим ослушникам в их земной жизни, но Христос угрожает грешникам геенной огненной на том свете, и его слушатели боятся этих угроз. Воображение людей создает ад и рай, и не сможет освободиться от этих призраков две тысячи лет. Ад гораздо реальнее рая, поскольку у людей больше материала для его представления, а картины рая бледны и безжизненны. Страх был сильнее надежды.

Неудивительно, что наряду с загробным воздаянием люди мечтали о земном. Потребность в хлебе насущном была слишком сильна, чтобы ее можно было отложить: Иисус проповедовал голодным. И Христос обещал им Второе Пришествие очень скоро: в царство Бога, говорил он, войдут не отдаленные потомки слушателей, а некоторые из них самих. В Евангелии от Марка Иисус заверяет их: « – Верно вам говорю: есть среди тех, кто стоит здесь, люди, которые не успеют узнать смерть, как увидят, что Царство Бога явилось в полной силе» (гл.9). Поэтому первые христиане были не столько заняты делами этого мира, сколько ожиданием грядущего. Но Второе Пришествие задерживалось, и христиане возложили свои надежды на земной вариант царства справедливости – Тысячелетнее царство; это представление, именуемое «хилиазмом», создало немало затруднений для богословов, пытавшихся соединить его с обещанием загробного блаженства. Восточная легенда о тысячелетнем царстве пришла, вероятно, из Персии, где она была известна задолго до Христа. По ее христианской версии, описанной в Откровении Иоанна, праведники будут жить в этом царстве тысячу лет под властью самого Христа, а затем проследуют в рай. Несомненно, Тысячелетнее Царство – продукт народной фантазии. Как его представляли себе ранние христиане, рассказывает Папий, епископ Гиерапольский, живший в конце второго века в Малой Азии. Святой Иреней сохранил для нас следующий отрывок из его сочинения:

«Придут дни, и уродятся виноградники с десятью тысячами лоз в каждом, и на каждом побеге – десять тысяч усиков, на всех них – по десять тысяч гроздей, по десять тысяч виноградин каждая, и каждая даст двадцать пять мер вина.

И когда кто-либо из святых сорвет гроздь, другая закричит: «Я лучше ее, сорви меня и возблагодари мною Господа».

Точно так же каждое зерно родит десять тысяч колосьев, всякий колос – десять тысяч зерен, а все зерна дадут по пять двойных фунтов муки. И прочие фрукты, семена, травы будут множиться в соответствии с их пользой.

И все животные, которые кормятся исключительно пищей от плодов земли, будут жить в мире и согласии между собой и будут целиком послушны и покорны человекам».

Иреней говорит: «Таково свидетельство Папия, ученика Иоанна, сотоварища Поликарпа, древнего мужа, в четвертой из пяти его книг». И он добавляет к сказанному: «Все это кажется вполне правдоподобным тому, кто верует. А поскольку Иуда – предатель и не верил и спрашивал, как это подобное плодородие возможно на деле, Господь отвечал: «Увидят это те, кто войдет в Царство»«. (Иреней, Против ересей).