Голон Анн
Шрифт:
— Корбасон, ты самый незаменимый и самый любезный человек на всем белом свете. Когда я в следующий раз зайду в церковь, то помолюсь за тебя перед святым Оноре [15] . Да ты вообще настоящий кудесник, создатель не только соусов, но и вдохновенных речей.
Но впервые в жизни Анжелике не хотелось есть. Она едва прикоснулась к кулинарным творениям мэтра Корбасона.
Ее организм боролся с остатками яда, который она проглотила прошлой ночью. Казалось, прошла не одна сотня лет после того ужасного случая. Недомогание, духота в прокуренном зале лишили ее последних сил, и она неудержимо стала засыпать. Закрыв глаза, она сказала себе, что Анжелика де Пейрак умерла.
15
Оноре (Гоноратус) (ум. 429/430 г.), епископ Арля (на Роне), считался во Франции покровителем пекарей.
Когда она проснулась, зал таверны уже наполнился туманным утренним светом.
Анжелика пошевелилась и обнаружила, что ее щека упиралась в какую-то твердую подушку, которой оказалось не что иное, как колени адвоката Дегре, который, прикрыв глаза, с мечтательным видом продолжал курить.
Анжелика поднялась с его колен настолько торопливо, что из-за резкого движения даже сморщилась от боли.
— Ах, простите меня… — пробормотала она. — Я… должно быть, вам было ужасно неудобно.
— Как вам спалось? — спросил он, растягивая слова, и в его голосе усталость смешивалась с нотами легкого опьянения. Стоявший перед ним кувшин был почти пуст.
Развалившись на скамьях или даже на плиточном полу, похрапывали несколько вчерашних посетителей. Сербало и Гонтран тоже спали, положив локти на стол.
Молодая женщина взглянула на окно. Ей смутно помнилось, что накануне она была чем-то сильно напугана, но теперь за окном было просто серое дождливое утро и по стеклу бежали струйки воды.
Из небольшого соседнего помещения слышался голос Корбасона, отдававшего какие-то распоряжения, грохот бочек, катившихся по каменным плитам пола.
Дверь распахнулась под ударом ноги, и вошел мужчина в сдвинутой на затылок шляпе. В руке он держал колокольчик, а под плащом виднелась вылинявшая рубашка бледно-голубого цвета, вышитая мелкими лилиями и эмблемой святого Христофора [16] .
— Хозяин, вино из Пикардии. Будешь брать?
— Ты вовремя, приятель. Мне как раз подвезли с Гревской площади шесть бочонков луарского вина. Три красного и три белого. У меня каждый день уходят по два бочонка.
16
Святой мученик, умер около 250 г. Считался покровителем путешествующих.
Сербало, внезапно проснувшись, вскочил на ноги и выхватил шпагу:
— Черт побери, люди, слушайте! Я иду воевать с королем!
— Сербало, замолчите, — взмолилась перепуганная Анжелика.
Он бросил на нее подозрительный взгляд не до конца проснувшегося пьяницы.
— Думаете, я отступлюсь? Мадам, вы не знаете гасконцев. Я объявляю королю войну! За мной! Война королю! Мятежники Лангедока, вперед!
Размахивая шпагой, он направился к выходу и, споткнувшись на ступеньках, вышел на улицу.
Спящие, не откликнувшись на его призыв, продолжали храпеть, а хозяин таверны и разносчик, стоя на коленях перед бочонками, громко цокали языками, пробуя вино, перед тем как начать торговаться. Свежий пьянящий аромат, исходивший от вина, перебил запах табачного дыма, перегара и прогорклых соусов.
Гонтран протер глаза.
— Господи, — сказал он, зевая во весь рот, — так я славно не ужинал с незапамятных времен, а точнее — с последней пирушки братства евангелиста Луки, которую, увы, устраивают один раз в год. Никак звонят к заутрене?
— Вполне возможно, — ответил Дегре.
Гонтран встал и потянулся.
— Анжелика, мне пора, не то мастер на меня рассердится. Послушай, тебе нужно пойти в Тампль с мэтром Дегре и поискать там Раймона. Сегодня вечером я отправлюсь к Ортанс, так что наша милая сестренка получит возможность излить на меня желчь. Как бы то ни было, я тебе повторяю: уезжай из Парижа. Ну да что с тебя возьмешь, ты упрямее всех ослиц нашего отца…
— А ты упрямее всех его мулов, — парировала она.
Они вышли из таверны все вместе, а собака, отзывавшаяся на кличку Сорбонна, побежала за ними. Посреди улицы струился ручей грязной воды. После дождя воздух был влажным, и легкий ветерок со скрипом раскачивал железные вывески над лавками.
— Прямо из моря! Даже створки еще не раскрылись! — выкрикивала миловидная торговка устрицами.
— А вот что вас разбудит! Глоток солнечного тепла! — кричал торговец водкой.
Гонтран остановил его и залпом опустошил чарку. Вытерев губы рукавом, он расплатился, потом, приподняв шляпу, попрощался с адвокатом и сестрой и исчез в толпе, ничем не отличаясь от других ремесленников, которые в этот час как раз отправлялись на работу.
«Оба мы хороши! — подумала Анжелика, глядя вслед его удалявшейся спине. — Достойные наследнички рода де Сансе!»