Голон Анн
Шрифт:
Анжелика спешила к Тамплю. Ей казалось, что она теряет рассудок, потому что со всех сторон слышались крики и в висках непрерывно стучало:
— Пейрак! Пейрак!
Наконец она остановилась. Нет, ей не почудилось.
— …третий — знатный граф де Пейрак… Их хозяин сатана!
Взобравшись на каменную тумбу, — она служила для того, чтобы всадники поднимались на нее, садясь в седло — тощий мальчишка во все горло распевал хриплым голосом последние куплеты песенки; под мышкой он зажимал целую стопку листков с полным текстом.
Анжелика вернулась и попросила один листок. Дешевая бумага еще пахла непросохшей типографской краской. На темной улице разобрать слова было невозможно. Анжелика сложила листок и пошла дальше. По мере того как она приближалась к Тамплю, мысли о Флоримоне вытеснили все остальные. Она всегда боялась оставлять ребенка одного, особенно сейчас, когда он стал таким непоседой, а мадам Скаррон уехала. Его приходилось привязывать к кроватке, и малышу, разумеется, это совсем не нравилось. Когда матери не было дома, он непрерывно плакал, и Анжелика заставала его задыхающимся от кашля и дрожащим.
Еще на лестнице она услышала рыдания малыша и заторопилась наверх.
— Вот и я, мое сокровище, мой маленький принц. Как жалко, что ты еще такой маленький!
Она быстро подбросила хворосту в камин и поставила подогревать котелок с кашей на подставку. Флоримон вопил во все горло и тянул ручки к матери. Наконец она освободила малыша из его тюрьмы, и он тут же, словно по волшебству, замолчал, наградив ее очаровательной улыбкой.
— Маленький разбойник, — вздохнула Анжелика, вытирая его залитую слезами мордашку.
Внезапно ее сердце оттаяло. Она подняла сына на руки и залюбовалась им при свете пламени, красные отблески которого отражались в темных глазах ребенка.
— Маленький король! Мой ангелочек! У меня остался только ты! Какой же ты красивый!
Флоримон, казалось, ее понимал. Он выпятил свою маленькую грудь и улыбнулся с бессознательной гордостью и самоуверенностью. Всем своим видом малыш показывал, что осознает себя центром вселенной. Анжелика понянчила его и поиграла с ним. Он щебетал, как птенец. Мамаша Кордо не льстила, для своего возраста он действительно хорошо разговаривал. Хотя у него еще не вполне получалось связывать друг с другом отдельные слова, выразить свои желания Флоримон умел. Когда мать выкупала его и стала укладывать, он потребовал, чтобы она спела любимую колыбельную — «Зеленую мельницу».
Анжелике с трудом удавалось унять дрожь в голосе. Ведь песни созданы для выражения радости. Когда сердце истерзано болью, человеку непросто и говорить, но чтобы петь в такую минуту, нужно совершить над собой невероятное усилие.
— Еще! Еще! — требовал Флоримон.
Затем он с блаженным видом принялся сосать большой палец. Он невольно вел себя как маленький тиран, но Анжелика не сердилась на него. Она с ужасом думала о той минуте, когда он заснет и ей придется в одиночестве ждать утра. Наконец малыш уснул, и она долго смотрела на спящего сына, а потом встала, чувствуя себя разбитой и истерзанной. Быть может, это пытки, которым сегодня подвергли Жоффрея, отзывались такой болью в ее теле? Ее преследовали слова палача: «Сегодня все пошло в ход». Она не знала точно, какие ужасы скрывались за этими словами, но понимала, что человека, которого она любила, заставили перенести адские муки. Ах, хоть бы скорее все кончилось!
И она произнесла вслух:
— Завтра вы обретете покой, мой любимый. И наконец будете избавлены от людского невежества…
На столе лежал сложенный вдвое лист бумаги, купленный сегодня у мальчишки. Она поднесла его к свече и прочла:
Сатана во мраке ада С зеркала не сводит взгляда: «Вовсе я не так страшен, Как людьми изображен».Дальше в песне подчас остроумно, по большей же части непристойно описывалось недоумение дьявола, почему это люди изображают его на фресках церквей как чудовище, хотя на самом деле лицо у него краше, чем у многих из людей. Черти предлагают ему устроить состязание в красоте и сравнить себя с грешниками, которые вот-вот должны прибыть в ад.
Только что сожгли живьем Трех волшебников, волхвов — Угодили Прямо в ад: Первый с темно-синей рожей, А второй с чернявой кожей, Третий — знатный граф Пейрак. Пусть никто не удивится: Видя страшные их лица. Черти в ужасе бежали, Крыльями так замахали, Что поднялся вихрь и гром! Видя жутких образин, Преисподняя сочла, Что средь них красив один Их хозяин — сатана!Анжелика взглянула на подпись: «Клод Ле Пти, Грязный Поэт».
Сжав губы, она скомкала листок.
«Этого я тоже убью», — подумала она.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Колокола собора Парижской Богоматери
Глава 19
«Жена да последует за своим мужем». — Покаяние у собора Парижской Богоматери. — «Он горит! Горит!»
«ЖЕНА да последует за своим мужем», — сказала себе Анжелика, когда взошла заря и небо над колокольнями города окрасилось в нежные чистые цвета.