А теперь она полностью отдалась воспоминаниям, чувствуя, как с головой погружается в отчаяние.

Может, если она сейчас настрадается, то потом и думать о нем забудет? Хотя вряд ли стоит на это рассчитывать. Если вдруг Бог не наградит ее амнезией, то она так всю жизнь и будет о нем горевать.

Хорошо, хоть в библиотеке она работает с детьми. Рядом с ними просто невозможно оставаться жалкой и несчастной. Дети такие живые и веселые, что волей-неволей приходится под них подстраиваться. Вот только, глядя на одного двухлетнего малыша, Джексона, она каждый раз вспоминала Гарри, и у нее застревал комок в горле.

А потом, придя домой, она пила чай и из окна наблюдала за миссис Венг, причесывающей кошку, подозревая, что через пятьдесят лет сама станет такой же.

И эта мысль несла в себе некоторое утешение.

Родители сами прекрасно во всем разберутся.

Янис всю ночь пытался себя в этом уверить, но получалось у него как-то не очень.

Всю жизнь он воспринимал их как нечто само собой разумеющееся. Они всегда дарили ему свою безоговорочную любовь и поддержку, семью, стабильность. Кэт ему завидовала, а он не понимал, чему тут завидовать. Раньше не понимал.

Теперь же он чувствовал, что просто обязан как ей, так и им, вновь соединить их.

Вот только они явно не собирались ему в этом помогать.

Мать заявила, что только начинает жить, после того как пустила сорок лет коту под хвост.

— Ты его не любишь? — Янис предпочитал не говорить о таких вещах, но теперь он просто обязан был спросить, обязан был узнать.

— Конечно, я люблю этого старого козла! Но я не люблю его работу, и я не люблю его эгоизм, из-за которого он так наплевательски относится к другим! Я люблю его, но нам пора расстаться.

— Но ты хочешь не просто расстаться, а развестись с ним.

— Потому что я не могу просто сидеть и смотреть, как он себя убивает!

— И поэтому ты убегаешь? — Янис явно чего-то не понимал в этой жизни.

— Да, оставаясь с ним, я понемногу убиваю себя каждый день.

А его убивал этот спор. Вот только отец не спешил звонить, а мать — сдаваться.

Но чем больше он ее слушал, тем больше начинал понимать. Оказывается, они с Кэт очень похожи. Они обе готовы очень далеко зайти ради любви, но у всего есть свой предел, а значит, он куда больше похож на отца, чем ему бы этого хотелось. Похоже, что они оба упрямые, слепые эгоисты.

У Яниса не было ни малейшего желания звонить отцу, ведь после того, как тот понял, что Янис не собирается продолжать его дело, а заодно всю жизнь жить по его указке, они практически перестали общаться.

— Мам, я звоню отцу.

В Нью-Йорке было уже десять часов, так что отец наверняка вернулся с работы.

— Если ты не хочешь, чтобы я ему звонил, — продолжил Янис, не дождавшись ответа, — то лучше скажи об этом сейчас.

— Я не думаю, что из этого получится что-то хорошее, — еле слышно отозвалась мама.

Янис тоже не знал, что из этого получиться, и еще раз напомнил себе, что это не его дело, хотя прекрасно понимал, что это не так.

Это его дело.

Он любит маму, любит несносного отца, любит всех своих братьев и сестер, бесчисленных тетушек и дядюшек, любит всех своих родственников, даже тех, которые заявляются к нему в гости без приглашения.

Любит и не может представить свою жизнь без них.

И он это сделает ради них. И ради себя.

И ради Кэт.

Теперь он наконец понял, чего она хотела и что надеялась от него услышать в то утро. А еще он понял, как много она для него значила и как сильно он ее любит.

И теперь ему хотелось сказать все это ей. Ему необходимо было ей это сказать.

Но сперва ему нужно перестать думать только о себе и хотя бы попытаться помирить родителей.

Так что, собравшись с мыслями, Янис отправился в мастерскую, где чувствовал себя наиболее спокойно и уверенно.

— Пап, — начал он, когда Сократес ответил. — Это Янис.

— Ты знаешь, где твоя мать? — после небольшой заминки спросил отец.

— Знаю. — Янис глубоко вздохнул. — Она у меня.

— В Калифорнии? — В голосе отца явно послышалось облегчение. — И что она там делает? Ты заболел?

— Не я, а она. Или ты.

Как и следовало ожидать, отец высказал ему все, что о нем думает.

— Прекрати быть таким эгоистом.

— Это я-то эгоист? Да я работаю по шестьдесят часов в неделю, и все ради нее! И ради тебя!

— И ради себя самого, — добавил Янис. — Ведь так ты чувствуешь собственную значимость.

— А по-твоему, я ничего не значу?

— Конечно, значишь, но дело не только в работе. Мама любит тебя. Так любит, что не может спокойно смотреть на то, как ты себя убиваешь. Это выше ее сил, и ты не должен ее заставлять.