— Что ж, мы все поставим на карту, — сказал инспектор. — И каков же твой план?

— С тобой я поделиться готов, — сказал я, — но не с мисс Кроуфорд.

Девушка вздрогнула, как от боли, и я поспешно сказал:

— Не подумайте, что я вам не доверяю. Однако нам известно, что дух Сильвио способен полностью подчинить вас себе. Если я расскажу вам, что мы задумали, он несомненно об этом узнает. Я не исключаю, что он может читать мои мысли и читает их прямо сейчас, но будем исходить из того, что это ему не под силу.

— Понимаю, — сказала девушка. — Вы правы. Я подожду вас внизу.

Когда она вышла, я наклонился к Конрою и понизил голос. В комнате ощущалось присутствие Сильвио, и это страшило меня. Я зашептал:

— Весь план целиком и полностью зависит от состояния одной из моих пациенток — женщины с ранами на руках и ногах.

— Той женщины-стигматика? — спросил Конрой.

— Да.

Инспектор помолчал.

— Кажется, я начинаю понимать, — наконец проговорил он. — Ты прав, Джерри. План опасен. Но попробовать мы обязаны. Когда?

— Нынче ночью, — сказал я. — Как ты думаешь, кто может стать следующей жертвой Сильвио?

Инспектор надолго задумался.

— Полагаю, маршал Соединенных Штатов, — сказал он, — тот человек, что привел люк виселицы в действие. Судья, который вел процесс, уже мертв; Сильвио убил и государственного прокурора, готовившего обвинение. Я бы предположил, что следующим должен стать человек, исполнивший приговор.

— Маршал Портер, — сказал я. — Думаю, ты прав. Хорошо, Томми, вот как мы поступим. Ты отвезешь мисс Кроуфорд домой и приставишь к ней для охраны детективов. А я тем временем поеду в больницу, проверю состояние пациентки и сделаю необходимые приготовления.

— И что же дальше?

— Тебе нужно увидеться с маршалом Портером. Ночью он ни в коем случае не должен находиться дома. Уйти ему следует по возможности незаметно. И пусть отошлет всех слуг. Мы вправе рисковать своей жизнью, но не жизнью других. Ты можешь рассказать маршалу любую историю, лишь бы он не стал упираться.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Это я сделаю. И что потом?

— К одиннадцати часам привези в дом маршала Дороти Кроуфорд и какого-нибудь детектива, в чьей храбрости ты не сомневаешься. К этому часу я приеду туда со своей пациенткой.

С этим мы и покинули старый дом в Грамерси-Парке. Выбора у нас не оставалось. План был составлен. Нас ждала победа или поражение. В случае нашего успеха Сильвио и воплощенное в нем зло, как мы надеялись, будут навсегда изгнаны из мира; о провале не хотелось и думать — одному Богу известно, как можно будет тогда справиться с Сильвио. Он обладал непостижимой, устрашающей силой; и мы, в своем ничтожестве, могли только противопоставить ей такую же непостижимую силу. Но никто не в силах был предсказать, каков будет исход.

Я приехал в дом маршала Портера вскоре после одиннадцати; инспектор Конрой уже ждал меня.

— Ты привез Дороти Кроуфорд? — спросил я.

— Она приедет с детективом Мерфи, — ответил инспектор. — Маршала пришлось долго уламывать, но наконец он согласился. Дом в нашем распоряжении.

Больную привезли в карете скорой помощи; мы с Конроем внесли ее на носилках в дом и поместили в комнате, выходившей в библиотеку, большое помещение с длинным столом, уютными креслами и книжными шкафами по стенам. Мы устроили больную со всеми возможными удобствами. Затем я достал маленькую карманную пилу и проделал в двери отверстие размером с серебряный доллар, которое позволяло находившемуся в соседней комнате видеть все, что происходит в библиотеке.

Завершив эти приготовления, мы стали ждать Дороти Кроуфорд и детектива Мерфи. Вскоре прозвенел дверной звонок, и инспектор Конрой спустился вниз. Я услышал голоса и шаги на лестнице, и через минуту в комнату вошли Конрой, Дороти Кроуфорд и детектив. Девушка была очень взволнована, но в остальном вела себя совершенно обычно, и я с облегчением увидел, что Сильвио еще не успел подчинить ее своей воле.

Девушка сняла шляпку и пальто, бросила их на кресло и повернулась, чтобы поздороваться со мной. В этот миг она заметила женщину, лежавшую на носилках. Она замерла. Сомнение, отразившееся на ее лице, постепенно уступило место несказанному удивлению и радости. Она простерла к женщине руки в чудесном жесте надежды и любви.

— Мама! — вскричала она. — Мама!

Она бросилась к женщине, но та лишь равнодушно смотрела на нее, ничем не показывая, что узнала дочь.

— Ты меня не узнаешь? — воскликнула девушка. — О, мама! Как ты здесь оказалась?

Она протянула руку и хотела было погладить несчастную по забинтованной голове, но женщина на носилках застонала и отшатнулась. Глаза ее были наполнены таким страданием и ужасом, что все мое тело похолодело, а сердце будто сжала ледяная рука. И тогда с губ женщины сорвались первые слова, которые я от нее услышал.