Шрифт:
Современные археологи, которых пытались привлечь к раскопкам невьянских подземелий, чтобы подтвердить или опровергнуть историческую реальность тех или иных легенд, относятся к этому предложению крайне скептически и считают, что не стоит тратить время на дело, заранее обреченное на неудачу.
Было бы нелепо видеть в каждой легенде и в каждом предании зашифрованные исторические факты и события. Но и излишний скепсис тоже бесплоден. Ведь посрамил же недоверчивых серьезных ученых, отворивших фактическую основу гомеровского эпоса, и в частности существование Трои, дилетант Шлиман. Наивно поверя в правдивость «Илиады», он нашел и раскопал историческую Трою.
Но не будем увлекаться — параллели всегда опасны. И все-таки в результате архивных розысков, проведенных автором этого повествования, удалось восстановить некоторые события, скрывающиеся за легендой о тайной плавке серебра на Невьянском заводе. Следует обязательно оговориться, что первым по этому пути пошел С А. Лясик. В последующих главах автор частично использует и его исследования.
Гробница Александра Невского
Около этого экспоната всегда многолюдно. И голос экскурсовода становится здесь по-особому торжественным: «Гордость эрмитажного собрания… Шедевр русского серебряного дела…»
Серебряная гробница Александра Невского действительно уникальна и великолепна. Памятник русской воинской славе. Торжественный. Пышный. Величественный. Саркофаг, или по-древнерусски — рака, большая пятиярусная пирамида, две малых пирамиды с воинскими трофеями. и пара напольных подсвечников… Кажется, никто и никогда не создавал из серебра столь грандиозного произведения искусства.
История этого памятника известна. Сразу после Полтавской победы Петр I основал на берегу Невы Александро-Невский монастырь — на месте, где, как предполагали, князь Александр разгромил шведов. А когда закончилась Северная война, Петр приказал перенести в монастырь мощи великого полководца, объявленного святым…
Спустя четверть века, при дочери Петра императрице Елизавете, останки Александра Невского поместили в серебряную гробницу, чеканные барельефы которой рассказывали о главных событиях жизни и победах полководца. На одной из сторон саркофага, на картуше, отчеканены слова Михаила Ломоносова:
Святой и храбрый Князь здесь телом почивает, Но духом от небес на град сей презирает И на брега, где он противных побеждал И где невидимо Петру споспешствовал. Являя Дщерь Его усердие святое, Сему защитнику воздвигла раку в честь От первого сребра, что недро Ей земное Открыло, как на трон благоволила сесть.А на другом картуше, который держит один из ангелов, читаем такие строки: «Державнейшая Елизавета… сию… украшенную раку из первоприобретенного при ее благословенной державе сребра соорудить благоволила в лето 1750.»
Осматривая гробницу, невольно припоминаешь героические страницы истории Древней Руси, связанные с именем Александра Невского, восхищаешься гробницей, удивляешься искуснейшему мастерству художников, литейщиков, чеканщиков и громадности самой раки — 90 пудов драгоценного металла! — и благородству матового блеска сибирского серебра…
Но поначалу как-то не придаешь значения тому, что само по себе это серебро — тоже памятник русской истории. Не придаешь, хотя и надписи на гробнице, и экскурсовод сообщают о том, что это «первоприобретенное сребро», которое русское «недро земное открыло». Да, это интереснейший памятник истории, несмотря на историческую неточность надписи: гробница создана вовсе не из самого первого русского серебра. Но она создана из серебра, к которому легенды Невьянской башни имеют прямое отношение.
«Высочайший случай» Акинфия Демидова
В один из морозных январских дней 1744 года до Невьянского завода — горной столицы ведомства Акинфия Демидова — добрался с Алтая посыльный, преодолев более двух тысяч верст сибирского бездорожья со скоростью, с какой не ездил ни один самый срочный правительственный курьер. У Демидова с горным Алтаем была своя великолепно налаженная связь. Посыльный передал грозному властелину письмо приказчика Колывано-Воскресенских заводов, в котором тот, кроме разных заводских дел, уведомлял, что после окончания контракта выехал в Петербург саксонский штейгер Филипп Трегер. Но уехал не просто так, а с обидой на хозяина завода. Перед самым отъездом, сообщал приказчик, хмельной штейгер говаривал знакомым, что известит в столице о кое-каких колыванских делах и что извет уже приготовил…