До конца собрания он не смог досидеть. Встал и, тем же путем, что и Джавад, направился к дверям. Он был почти у цели, когда проповедник оставил чудеса Млечного Пути и, не меняя тона своего выступления, вопросил:

— Ай, юноша, ты зачем пришел, если не хотел слушать, а если имел целью уйти, то зачем сел возле самого минбара, чтобы теперь по головам правоверных ступать? У тебя что, детишки дома не кормлены?

Исмаил, обернувшись, посмотрел на него. Кровь бросилась ему в голову, и проповедник показался ему темной, дрожащей тенью. Раздались голоса присутствующих: «Господин, проходите, проходите — не стойте!» Он вышел из зала. Во дворе почувствовал, что его голова его все еще горит и что его бьет дрожь. Несколько полицейских прохаживались по двору. Исмаил сделал глубокий вдох и пошел к водопроводному крану. Совершил омовение и пошел в библиотеку.

Джавад сидел, положив голову на стол. При появлении Исмаила поднял голову, посмотрел на него и негромко поздоровался, потом спросил:

— Почему ушел?

— Не выдержал я.

Джавад коснулся рукой своего лица. С усилием провел ладонью по векам. Глаза его были красными и влажными.

— Ты плакал, Джавад?!

— Нет, я спал, сон одолел.

— Так, наверное, ты во сне плакал!

Тот рассмеялся:

— Нет, друг мой, я просто очень устал.

Исмаил сел рядом с ним. Металлический стул заскрежетал. Он спросил:

— Что ты сказал в мечети, Джавад?

— Ничего особенного.

— Друг мой Джавад, ты сказал такое, что меня всего перевернуло, я не смог сидеть.

— И напрасно, нужно было остаться и получить всю пользу.

— Не мог я остаться. А когда я выходил, этот господин сделал мне замечание, очень обидное. Я чуть было не высказался в ответ, — он наклонился немного вперед и положил руку на руку Джавада, требовательно посмотрел ему в глаза и попросил: — Джавад, друг мой, что происходит, объясни!

Голос проповедника, усиленный громкоговорителем, наполнял двор. По двору ходили полицейские и какие-то незнакомые люди. Джавад встал. Закрыл дверь и вернулся к столу. Стало немного тише. Он сел и взглянул в глаза Исмаила.

— Что ты так смотришь на меня, я спросил тебя, что происходит? Я хочу знать!

Джавад приблизился к нему и тихо спросил:

— Зачем ты хочешь знать?

— Потому что я хочу быть одним из вас. Разве я не должен знать, что к чему?

— Хочешь новую головную боль?

— Нет, но я хочу знать, что происходит за кулисами, ведь я совсем не в курсе.

Джавад посмотрел на книжные полки и, помедлив, произнес:

— Скажу тебе, что очень многое происходит!

— Например?

— Например. Например, то, что мы не можем сами принимать решения в собственной стране, это за нас делают американцы, они держат нашу судьбу в своих руках.

Исмаил нахмурился и спросил:

— Но как же, у нас ведь есть шах, армия, военно-воздушные силы, разве не так?

— Поскольку шаха сделали шахом сами американцы, а армия и правительство, и меджлис в их руках, у них есть все возможности гнать нашу нацию туда, куда им угодно! А любому, кто возразит, или голова с плеч, или место ему — в тюрьме или ссылке!

— Но как же…

— А вот так. Аятолла Хомейни, наш пример для подражания, выступил против шаха и американцев — и был сослан в Неджеф. Аятолла Талегани вот уже несколько лет в тюрьме. А в это время вот этого господина накачивают важностью и возводят на минбар, чтобы он отвлекал внимание народа от истинных борцов, чтобы думали, что он и есть светоч эпохи и вождь оппозиции.

— Но как же…

— А вот так: убежденность против убежденности, вера против веры, иными словами, широкая шляпа, которую нам надевают на голову по самую глотку. Иными словами, нам нужно быть очень и очень внимательными.

Исмаил погрузился в размышления. Он не слышал ни раскатистого голоса проповедника, ни скрипа старых стульев библиотеки, которые подавали голос от малейшего движения. Он погрузился в глубокое молчание. Джавад встал из-за стола и занялся перестановкой книг. Исмаил сидел в полной растерянности. Ему было жарко. Он горел и плавился.

— Джавад, заклинаю тебя твоей матерью, дай мне книгу об этом, настоящую книгу, не из тех, что ты ставишь на виду. Я хочу очень многое понять.

Джавад, не оборачиваясь, сказал:

— Чем больше человек знает, тем больше у него голова болит. Лучше голову прятать под панцирь, как черепаха.

Исмаил раздраженно ответил:

— Вот и ты в своем панцире прячешься, вроде как ни о чем ничего не знаешь!

— Я не хотел этого разговора, так вышло!

— А я, можно подумать, хотел, так получается?