Вслед за телеграфной линией были построены большие скотоводческие станции. Некоторые из них сейчас функционируют.

Джинни Ганн [87]в своем сентиментальном произведении так описывает работу этой межконтинентальной линии: «Мы стояли одетые во все белое в расчищенном месте под дрожащими проводами среди шелестящей листвы кустарника, внимательно разглядывая оператора, который стоял перед нами на коленях со своим маленьким передатчиком и выстукивал наше послание. Лошади пощипывали свежую траву, ярко расцвеченная бабочка села ненадолго отдохнуть на ключ передатчика, изящно помахивая пурпурными крылышками. Мы ясно ощущали свою связь с большим миром, люди которого, живущие среди шума и пыли, даже не подозревали о том, что маленькая группа простых людей так поэтично воспринимает незабываемый момент отправки телеграммы».

Это происходило в Элси на станции, расположенной южнее Катерин, куда Гилзы в течение четырнадцати месяцев перегнали много тысяч голов скота на расстояние в тысячу восемьсот миль из Муррея, двигаясь по ночам через безводные пространства. Рекорд был побит в 1861 г. Нэтом Бухананом, который перегнал двадцать тысяч голов из Восточного Квинсленда за; пять месяцев. После этого появилась целая система проезжих дорог, нанесенных на карту, контролируемых и оснащенных примерно через каждые шестнадцать миль колодцами. По этим дорогам основная масса овец и скота до недавнего времени перегонялась на рынки. Некоторые из них существуют и до сих пор, но в основном сейчас для перевозки скота используются специальные поезда.

Международная телеграфная станция, известная как Бунгало, — теперь находится на территории Национального парка. Размеры таких парков Территории разнообразны— от маленького, который окружает могилу Джона Флина, основателя авиационной скорой помощи, до огромного, площадью в триста тысяч акров, окружающего Айерс-Рок. Все они в распоряжении туристов и сильно отличаются от заповедников, которые занимают территорию в четырнадцать тысяч двести квадратных миль. Это ничего не говорящая цифра, поскольку только один заповедник, который расположен в пустыне Тапами к северу от озера Макка и почти не имеет никакого животного мира, — занимает одиннадцать тысяч квадратных миль.

В Алис-Спрингс любой разговор всегда заканчивается темой о засухе. «Когда это наконец кончится? Сможет ли страна оправиться?» Большинство скотоводов считают, что засухе все же придет конец. «Засухи были всегда, засухи будут снова, — говорят они, — но между ними пройдут дожди, появятся деревья и кустарники. Мы не должны недооценивать силы природы. Страна всегда обновляется после засухи». За пределами Алис-Спрингс на исследовательской станции я слышала другое мнение. До сих пор действительно были засухи, которые кончались регенерацией; но сейчас наступил новый период, в котором, пожалуй, решающий фактор — копытные животные.

Между Брокен-Хилл и Порт-Огаста лежит район в пятьсот квадратных миль, который был оставлен нетронутым в 1925 г., после того как в течение многих лет его бездумно эксплуатировали под пастбища. Решили посмотреть, что произойдет, если все копытные животные и — по возможности — кролики будут удалены из этих мест. Средний уровень влаги здесь составляет семь дюймов. Сможет ли растительность регенерировать, если ее не трогать? Если да, то как быстро и в каком порядке? Такого рода вопросы ботаники поставили себе при создании заповедника Кунамор.

Итак, в течение сорока лет сюда не допускались овцы и было очень мало кроликов — исключить всех оказалось невозможным. В 1964 г. ботаники опубликовали свой приговор: «В большинстве случаев не наблюдалось почти никакой регенерации». Овцы окончательно уничтожили растительность, и пути к возврату нет. Многие семена оказались уничтоженными еще до созревания. Так что теперь — это район погибшей растительности. Только низкорослые, непритязательные солончаки в какой-то мере восполнили уничтоженную когда-то растительность. Овцы и кролики за полвека сумели, оказывается, сделать то, чего не смогли засухи, подъемы и падения предыдущих тысячелетий: разрушить, возможно навсегда, экологическую систему, которая поддерживала в вечном равновесии растительный мир, землю и животных.

Существует здесь и проблема воды. Со времен колонизации люди пользовались резервами подземных вод, будучи уверенными, что они неисчерпаемы. Но бесконечного ничего нет, не говоря уже о воде. За последние годы уровень ее упал, и многие колодцы высохли. Люди и их скот еще и теперь живут за счет капитала, накопленного во время дождевых циклонов, который иссяк не менее десяти тысяч лет назад. С тех пор «внесено в банк» очень мало, если вообще внесено. В западной части Нового Южного Уэльса скорость потока подземных вод составляет всего лишь двадцать миль за двадцать тысяч лет. Потребуется еще много лет, пока вода достигнет пустыни при такой скорости и на таком далеком расстоянии от водных бассейнов.

Реки, такие, как Финк, Тодд, Купер и Диамантина, которые круглый год остаются сухими, в настоящее время только уносят воды дождей, вместо того чтобы удерживать их.

Вода же глубоких скважин зачастую бывает солоноватой, в некоторых случаях даже более соленой, чем в море. Несмотря на то что овцы и скот на Территории привыкли к минеральным солям, и этому есть предел. Техническое опреснение воды в наши дни — вопрос несложный, будь то влага из скважин или океана. На практике уже используют удобные «солнечные дистилляторы», которые работают без сложных механизмов и больших расходов на базе ничего не стоящей солнечной энергии. Дорога их установка. Но все расходы относительны, то есть зависят от того, насколько заинтересованы люди. В средние века небольшая община бедных голодавших крестьян тратила свою творческую энергию на строительство соборов, монастырей и церквей, что отнимало у них, пожалуй, одну треть экономических ресурсов. Сегодня народы отдают не меньшее число своих резервов совершенствованию ядерного оружия, в то время как сравнительно небольшие расходы могли бы обеспечить множество голодных людей.