– Это чувствуется хорошо, - спустя некоторое время сказал Гарри, зарываясь лицом в шею Люциуса. Он слегка потёрся носом о бледную кожу и тихонько замурлыкал.

– Так и должно быть, - со смешком ответил Люциус.

– Ты видел образ нашей общей души?
– в голосе Гарри звучало ничем не прикрытое благоговение.

– Дерево.

– Очень красивое дерево. Я никогда раньше не видел деревьев с настолько идеально очерченной кроной. Я буквально чувствовал, как длинные тонкие ветви и мягкие листья нежно ласкают мою кожу. Чувствовал, как они проникают глубоко внутрь меня. Ты ведь тоже это чувствовал?

– Конечно же, чувствовал, любовь моя, - ответил Люциус, в то время как его глаза ярко засияли от приятных воспоминаний.

– И ещё этот свет. Он был таким плотным, почти твёрдым. Я даже в какой-то момент испугался. Я чувствовал, как вокруг нас возникают стены, и я должен был вырваться из этой западни. Я должен был разрушить их, чтобы вырваться на свободу из их хватки. Но ты удержал меня, ты удержал мою душу в своих объятиях. Я смог услышать твои успокаивающие слова. Ты пытался меня успокоить. И тебе это удалось. Разве ты сам не боялся?

– Нет, любовь моя. Ни минуты, - ответил Люциус, поглаживая Гарри по щеке.
– Но я смог почувствовать то, как ты пытаешься уйти от меня, - усмехнулся он тихо.

– Для меня это оказалось слишком сильным, ты же понимаешь. Я не ожидал, что душа будет такой твёрдой, совсем как камень. В какой-то момент я почувствовал себя так, словно меня посадили в клетку; что я уже никогда не смогу из неё вырваться; что я навсегда останусь там, в этом маленьком мирке, наполненном лишь серебристым сиянием. Но потом был ты, прямо у меня в голове. Ты успокаивал меня, заверяя, что я вовсе не пленник твоей любви. Я такой глупый.

– Вовсе нет, котёнок. Вполне естественно, что ты пытался бороться с оказываемым на тебя давлением. Я знал, какой ты на самом деле, и я готовился к тому, чтобы быть там рядом с тобой, и помогать тебе в твоей борьбе. Мы с тобой теперь одно целое. Мы принадлежим друг другу. Я принадлежу тебе точно так же, как ты принадлежишь мне. У нас теперь есть даже обручальные кольца, благодаря которым любой сможет увидеть, что мы - вместе, что мы принадлежим друг другу.

Люциус поцеловал руку Гарри, на которой было надето его кольцо, и Гарри в ответ в точности повторил его жест.

– Мне понравился тот момент, когда змея обвилась вокруг ствола дерева, а ворон сел на его верхушку. Я никогда не забуду эту картину. Она так ярко запечатлелась у меня в голове, что стоит мне только закрыть глаза, как она сразу же всплывает передо мной, - взволнованно признался Гарри.

– Эта картинка теперь не только в твоём воображении, любовь моя. Посмотри на верхнюю часть страницы на наших брачных свидетельствах.

Гарри дотянулся до бумаг и его глаза широко распахнулись от того, что он там увидел.

– Люциус, она и здесь тоже! Как здорово!
– закричал он.

– Ну конечно же, любовь моя. Это же не только образ нашей общей души, не только символ нашей с тобой любви, но также и официальный герб нашей новой семьи; и теперь любой документ, вышедший из-под нашей руки, будет иметь в титульной части это изображение.

– Потрясающе, - прошептал Гарри, улыбаясь, и тут же снова оказался в объятиях Люциуса.

* * *

– Я всё же пошлю им приглашение, как думаешь?
– неуверенно спросил Гарри, устроившийся за рабочим столом Люциуса, нервно жуя кончик пера и глядя на супруга жалобным взглядом.

– Я полагаю, что ты /должен/ послать им приглашения. Я также полагаю, что это будет для твоего крестного последним шансом наладить ваши отношения, и если он им не воспользуется, то, клянусь, я больше никогда и ни за что не позволю ему снова приблизиться к тебе, - сказал Люциус таким тоном, что стало сразу ясно - это не обсуждается.

– Ладно, - мрачно прошептал Гарри, склонив низко голову и ставя свою подпись на пригласительном бланке.

От Блэка все еще не было никакого знака или подтверждения участия, и Гарри боялся, что, если он так и не появится на их приеме, Люциус выполнит свою угрозу и тогда он больше никогда не сможет снова увидеть Сириуса. Даже Уизли, после того, как оправились от первоначального шока, прислали через Рона заверение в том, что они готовы отринуть всю их прошлую многолетнюю вражду с семейством Малфоев, если только это сделает Гарри хоть немного счастливее.

Люциус поднял взгляд от бумаг, которые просматривал, посмотрел на Гарри и, покачав головой, подозвал к себе. Он склонил голову к устроившемуся на его коленях Гарри, и тот, спрятав лицо у него на плече, принялся тихонько всхлипывать. Люциус принялся осторожно, кругами, поглаживать спину Гарри.

– Шшш, любовь моя. Я не стану ничего предпринимать, чтобы разлучить тебя и твоего проклятого крёстного. Даже если у него уйдёт сотня лет на то, чтобы принять нас. Я обещаю тебе, что приму его здесь с распростёртыми объятиями, когда бы он не почувствовал в этом потребность.