– Директор, сэр, Гарри приснился сон...
– заговорил Фред.

– Это не сон, - перебил Гарри. Это было. Мистера Уизли... его покусала змея. Огромная змея. В Министерстве. Он сейчас истекает кровью. Это было наяву...

– Как ты это видел?
– спокойно спросил Дамблдор.
– Наблюдал сверху, или, быть может, стоял рядом?

– Я... я был змеёй. Я сам сделал это...
– Гарри запнулся и замолчал.

Дамблдор кивнул с таким видом, словно ничего другого и не ожидал.

– Эверард!
– громко позвал он.
– И Вы, Дилис!

Волшебник с желтоватым лицом и короткой чёрной чёлкой и пожилая ведьма с длинными серебристыми локонами с соседнего портрета сразу открыли глаза, хотя за секунду до этого, казалось, очень крепко спали.

– Вы слышали?
– спросил Дамблдор.

Волшебник кивнул; ведьма сказала: «Естественно».

– У этого человека рыжие волосы, и он носит очки, - добавил Дамблдор.
– Эверард, Вы должны поднять тревогу, пожалуйста, сделайте так, чтобы его нашли те, кто нужно...

Оба кивнули, скрылись за рамами своих портретов и исчезли. На одной картине остался лишь занавес, служивший фоном, а на другой - внушительное кожаное кресло. Гарри заметил, что многие бывшие директора и директрисы - хотя они весьма убедительно похрапывали и даже пускали слюни во сне - украдкой бросают на визитёров любопытные взгляды, и наконец-то понял, кто разговаривал в кабинете, когда они подошли к двери.

– Эверард и Дилис относятся к числу самых знаменитых людей, стоявших во главе Хогвартса, - Дамблдор стремительно обогнул Гарри и близнецов и подошёл к фениксу, спавшему на шесте у двери.
– Их известность такова, что портреты обоих имеются во всех важных магических учреждениях. А поскольку они вправе свободно перемещаться по собственным изображениям, то всегда могут разузнать, что где происходит...

Дамблдор нежно погладил Фоукса по золотистому хохолку; феникс мгновенно проснулся и поднял голову.

– Нужно будет предупредить, - очень тихо сказал директор.

Феникс кивнул, обвёл взглядом комнату, махнул Гарри крылом и исчез во вспышке пламени.

Через камин Дамблдор вызвал в свой кабинет деканов Слизерина и Гриффиндора и ввёл их в курс дела. Снейп, сразу было видно, не был счастлив необходимостью посреди ночи пробуждаться из-за Гарри Поттера, и Гарри устрашился бы количеству отработок, число которых мелькало в обещающем взгляде Снейпа, если бы ему ещё было до этого дело.

На самом деле ему было плохо; шрам продолжало жечь, словно какой-то садист с силой водил по отметине раскалённой кочергой, в висках слоны танцевали канкан, ноги подкашивались. Гарри цеплялся за близнецов, чтобы не упасть, и они, очевидно, принимали это всего лишь за волнение и испуг после такого сна. Он и был бы испуган, если вдуматься; если бы не был придавлен, разбит и смят в лепёшку скопившимися в стенах Хогвартса ненавистью, страхом, презрением, отвращением, яростью... они ждали его, ждали, когда он ослабеет и впустит их... беловато-синяя, искрящаяся волна боли, не сдерживаемая ничем, захлёстывала его - она слишком долго копилась, чтобы быть хотя бы немного сдержанней...

Любовь близнецов могла бы помочь, но они не знали ничего ни о боли, сжигавшей Гарри, ни о ментальной магии... они сильно тревожились об отце и немного о Гарри, которому снятся такие нехорошие сны.

Со стены справа, с самого верха, послышался крик: это вернулся слегка запыхавшийся Эверард.

– Дамблдор!

– Какие новости?

– Я кричал, пока не сбежались люди, - волшебник промокнул брови висевшим у него за спиной занавесом, - сказал им, что слышал, как внизу что-то двигается. Они сомневались, верить мне или нет - Вы же знаете, внизу нет портретов, с которых я мог бы что-то видеть - но всё же пошли проверить. Так или иначе, через несколько минут они уже принесли его. Выглядит он неважно, весь в крови... когда его уносили, я перебежал на портрет Эльфриды Крэгг, чтобы хорошенько всё рассмотреть ...

– Прекрасно, - кивнул Дамблдор.
– Насколько я понимаю, Дилис увидит, как его доставят...

Буквально через секунду ведьма с серебряными локонами тоже вернулась на свою картину. Она, кашляя, упала в кресло и сообщила:

– Да, Дамблдор, его привезли к Сейнт-Мунго... пронесли прямо под моим портретом...у него жуткий вид...

– Благодарю Вас, - кивнул Дамблдор и развернулся к профессору МакГонагалл.

– Минерва, я прошу Вас пойти разбудить остальных детей Уизли.

– Разумеется...
– профессор МакГонагалл, в тапочках, клетчатом халате и ночном чепчике, вышла из кабинета.

– С ним... всё будет в порядке?
– непривычно робко спросил Фред, делая шаг вперёд.

Гарри уже не услышал ответа Дамблдора - лишившись половины поддержки, на ногах Гарри уже не устоял и упал на пол, как мешок с картошкой. Падение словно взболтало всё содержимое головы. Нестерпимая боль иглой прошила Гарри от виска до виска, и он потерял сознание.

– Гарри! Гарри! Очнись! Ennervate, ну же… - обеспокоенный голос Сириуса вырвал Гарри из забытья.

Голова Гарри покоилась на коленях Джорджа. Шрам неотвязно ныл, атмосфера была душной и давящей, но ничего такого, как в Хогвартсе. Высокие тёмные потолки, паутина и мебель, которая с виду готова покусать любого неосторожного, который на неё присядет. Гриммаулд-плейс, двенадцать.

– Зачем... очнуться?..
– пробормотал Гарри, снова закрывая глаза. Ему не нравится этот мир - так зачем, чёрт побери, силой выдёргивать его из обморока?

– Слава Мерлину, ты пришёл в себя, - облегчённо вздохнул Сириус.
– Фред и Джордж сказали, ты ужасно всех напугал, когда упал. Почему ты потерял сознание?

Гарри зажмурился сильнее. Ему не хотелось думать, что с ним будет, когда он вернётся в Хогвартс.

Была, кажется, такая сказка... о Русалочке, которая с помощью магии обрела ноги вместо хвоста, но каждый раз, когда она ступала по земле, это было больно, словно она ходила по лезвиям ножей... а она ещё и танцевала...