Роман мсье де Бодье и госпожи Зигельмейер благотворно отразился не только на них, но и на Малабоните, а также на мне. До сей поры Долорес упорно косилась и на Патрицию, и на меня, подозревая – само собой, совершенно напрасно! – что пока она в поте лица нянчится с Борисом, мы с моей бывшей женой втайне предаемся разврату. А Патриция с ее игривой кошачьей натурой частенько подначивала Малабониту, строя мне на людях глазки и делая недвусмысленные игривые намеки. Госпожу Зигельмейер это сильно забавляло. Но мне ее невинные шуточки всякий раз вставали поперек горла и заканчивались очередным скандалом с Моей Сегодняшней Радостью. Так что благодаря де Бодье в итоге выиграли мы все. Долорес перестала изводить себя ревностью, а я – страдать от ее нападок.

Далеко идущих планов мы по-прежнему не строили. Просто продолжали жить в своей деревеньке, понемногу исследовали Мадейру на трофейных бронекатах и пытались приручить диких коз. Зверья и дичи хватало всем, дров и воды тоже было в достатке. Других людей на острове так и не обнаружилось, что, наверное, и к лучшему. Как знать, ужились бы мы по соседству с конкурентами, особенно если ими оказались бы какие-нибудь неугомонные северяне или дикие кочевники. Несмотря на житейские трудности, в целом наша жизнь протекала в гармонии. И даже Убби смирился в конце концов с таким мирным существованием, целиком отдавшись охоте и сжигая на ней свою нерастраченную боевую энергию.

Новая беда пришла оттуда, откуда ее никто не ждал.

– Плохие новости, мсье шкипер! – заявил мне однажды вечером не на шутку встревоженный Гуго. Он и Джура весь день провозились с бронекатами, проводя очередное техническое обслуживание. И если обычно аккуратный де Бодье примчался ко мне, даже не умыв лица, значит, обнаруженная им проблема была действительно серьезной.

– Что стряслось, mon ami? – Вслед за Сенатором и я не на шутку забеспокоился. Он, конечно, был человеком эмоциональным и впечатлительным, но зазря поднимать панику точно не стал бы.

– Неутомимые Трудяги, мсье шкипер!.. – Он оперся о стену, переводя дух. – Они… останавливаются!

– Не понимаю, о чем вы говорите! – нахмурился я.

– Обороты ДБВ падают, – пояснил де Бодье. – Причем не только у «Гольфстрима», но и у всех наших бронекатов. Я лично все проверил и перепроверил, так что ошибка исключена.

– Что значит – «падают»? – продолжал недоумевать я.

– Похоже, все Трудяги останавливаются, мсье Проныра, – покачав головой, подавленно заметил Гуго. – Они были последними работающими технологиями Вседержителей, но продолжали функционировать лишь за счет своего сверхпрочного герметичного корпуса. Однако земной мир возрождается, условия продолжают меняются, и теперь даже феноменальная защита ДБВ начинает разрушаться. Обороты двигателей падают медленно, но стабильно. Наш мир выталкивает из себя последние остатки навязанной ему извне искусственной инородности. Закон термодинамического равновесия, мсье, которому подвластно все во Вселенной…

– К черту термодинамику! Когда именно, по-вашему, произойдет эта остановка?

– Если процесс будет протекать сегодняшними темпами, я полагаю, Трудяги станут полностью бесполезными примерно через полгода.

– Проклятье! – Я почесал затылок. Мне еще только предстояло осознать весь трагизм этой новости, а пока мой рассудок отчаянно отказывался в нее поверить.

– Однако пока не все потеряно, – обнадежил меня Сенатор. – ДБВ еще могут сослужить нам огромную службу. Но чтобы их энергия не пропала впустую, мы должны поторопиться.

– Что у вас на уме, mon ami? Решили свезти сюда со всего острова на бронекатах валуны, чтобы построить крепость или дамбу?

– Вовсе нет! Я предлагаю вам более разумный и целесообразный план. Но сначала оглянитесь вокруг и ответьте на простой вопрос: где мы с вами живем?

– Прошу вас, давайте обойдемся без этих театральных вступлений! – Я был не в том настроении, чтобы играть сейчас в вопросы и ответы. – Мы с вами живем на острове – это и так всем очевидно, кроме разве что малыша Бориса.

– Именно, мсье: на острове! – подчеркнул Гуго, подняв вверх указательный палец. – И Мадейра действительно хорошее место для жизни, кто бы спорил! Вот только, погрязнув в бытовой суете и хлопотах, мы совсем забыли о том, куда изначально стремились. А ведь мы стремились вовсе не в такой ограниченный и оторванный от большой земли мирок. Мы стремились к чему-то большему! Гораздо большему!

– Да, конечно, вы правы: поначалу мы хотели достичь Европы, – кивнул я. – Но что поделать, если потоп сорвал наши грандиозные планы. Нам крупно повезло, что мы добежали хотя бы до Мадейры. Задержись мы в Аркис-Грандбоуле даже на сутки, сами знаете, чем это могло бы для нас закончится… Подождите, а о чем вообще мы толкуем?

– О том, что если мы с вами не используем наш последний шанс достичь Европы, то будем сожалеть об этом до конца наших дней. И Борис, и прочие дети, которые здесь живут, включая тех, какие, возможно, еще народятся, тоже никогда не простят нам такой оплошности.

– Давайте ближе к делу, мсье, – поторопил я велеречивого товарища, обожающего нагнетать драматизм даже тогда, когда он был совсем неуместен.

– Я предлагаю, пока бронекаты на ходу, спустить наш плот на воду, еще больше его расширить и укрепить, затем снять с бронекатов Неутомимые Трудяги, приделать к ним винты и доплыть на остатках их энергии до материка, – выпалил Сенатор. – В противном случае, боюсь, нам придется до конца своих дней торчать на этой отрезанной от мира скале. И с тоской вспоминать рассказы Дарио Тамбурини о том, какие неисчислимые богатства ждут не дождутся нас в центре Европы… Ну как? Нравится вам моя идея?