Привал устроили под огромным манговым деревом; его раскидистые ветви, покрытые густой листвой, образовали как бы естественную беседку. В случае необходимости можно было бы укрыться в его листве.

Но как только прибыл маленький отряд, на верхушке дерева поднялся оглушительный концерт.

Манговое дерево служило насестом для целой стаи серых попугаев, болтливых, задорных и яростных пернатых, которые обычно нападают на других птиц. Было бы весьма ошибочно судить о них по их сородичам, которых в Европе содержат в клетках.

Попугаи подняли такой шум, что Дик Сэнд намеревался ружейным выстрелом заставить их замолчать или разлететься. Но Гэррис отговорил его от этого под тем предлогом, что в этих безлюдных местах лучше не выдавать своего присутствия звуком огнестрельного оружия.

— Пройдем без шума, и не будет никакой опасности, — сказал он.

Ужин был вскоре готов, не пришлось даже приготовлять продукты на огне: он состоял из консервов и сухарей. Ручеек, протекавший под травой, снабдил путников водой; ее пили, прибавляя в нее по нескольку капель рома. Десерт в виде сочных плодов висел на ветках мангового дерева и был сорван, несмотря на пронзительные крики попугаев.

К концу ужина стало темнеть. Тени медленно поднимались от земли к верхушкам деревьев. Тонкая резьба листвы вскоре выделилась на более светлом фоне неба. Первые звезды казались яркими цветами, вспыхнувшими на концах верхних веток. Ветер с наступлением ночи утихал и не шелестел уже в ветвях. Умолкли даже попугаи. Природа отходила ко сну и призывала к тому же все живые существа.

Приготовления к ночлегу были очень несложными.

— Не развести ли нам на ночь костер? — спросил Дик Сэнд у американца.

— Не стоит, ответил Гэррис. — Ночи, к счастью, стоят теперь теплые, а крона этого гигантского дерева задерживает испарения. Таким образом, нам не грозит ни холод, ни сырость. Я повторяю, мой друг, то, что уже говорил: постараемся проскользнуть незамеченными. Не надо ни стрелять, ни разводить костров.

— Я знаю, — вмешалась в разговор миссис Уэлдон, — что нам нечего опасаться индейцев, даже тех кочевых лесных жителей, о которых вы нам говорили, мистер Гэррис… Но ведь есть и другие обитатели лесов — четвероногие… Не лучше ли отогнать их ярким костром?

— Миссис Уэлдон, местные четвероногие не заслуживают такой чести. Скорее они боятся встречи с человеком, нежели человек встречи с ними.

— Мы ведь в лесу, — сказал маленький Джек, — а в лесах всегда водятся звери.

— Есть разные леса, дружок, так же как и звери бывают разные, — смеясь ответил ему Гэррис. — Вообрази, что ты находишься в обширном парке. Ведь недаром индейцы говорят о своей стране: «Es como el Pariso!» Она совсем как рай земной.

— А змей здесь нет? — спросил Джек.

— Нет, мой мальчик, — ответила миссис Уэлдон. — Тут нет никаких змей. Можешь спать спокойно.

— А львы? — спрашивал Джек.

— Никаких львов, мой мальчик, — ответил Гэррис.

— А тигры?

— Спроси у своей мамы, слыхала ли она, что в Южной Америке водятся тигры.

— Никогда, — ответила миссис Уэлдон. Кузен Бенедикт, присутствовавший при этом разговоре, заметил:

— Это верно, что в Новом Свете нет ни тигров, ни львов. Но зато здесь есть ягуары и кугуары.

— Они злые? — спросил маленький Джек.

— Ба! — сказал Гэррис. — Туземцы сражаются с ними один на один, а нас много, и мы хорошо вооружены. Ваш Геркулес мог бы голыми руками задушить сразу двух ягуаров, по одному каждой рукой.

— Смотри, Геркулес, не спи! — сказал маленький Джек. — И если зверь захочет укусить меня…

— То я сам его укушу, мистер Джек! — ответил Геркулес, оскалив два ряда великолепных зубов.

— Вы будете караулить, Геркулес, — сказал Дик Сэнд, — пока я не сменю вас, а меня потом сменят другие.

— Нет, капитан Дик, — возразил Актеон, — Геркулес, Бат, Остин и я справимся сами с караулом. Вам надо отдохнуть этой ночью.

— Спасибо, Актеон, — ответил Дик Сэнд, — но я должен…

— Ничего ты не должен, Дик! — заявила миссис Уэлдон. — Поблагодари этих славных людей и прими предложение.

— Я тоже буду караулить, — пробормотал маленький Джек, у которого уже слипались глаза.

— Ну разумеется, мой мальчик, — сказала мать, не желая противоречить ему, — ты тоже будешь караулить.