Прогресс промышленной техники увеличил производительность труда (или, как мы говорим сегодня, его «продуктивность»). Он сделал труд приносящим большую стоимость. Однако эта «прибавочная стоимость» не выплачивалась трудящейся массе, но удерживалась капиталистическим меньшинством. Так что, несмотря на технический прогресс, трудящиеся массы населения оставались на прежнем жизненном уровне, который был близок к минимальному (а потому его и нельзя было сделать еще ниже). В то же самое время технический прогресс вел к постоянному росту дохода капиталистического меньшинства.

Я преднамеренно говорю о «росте дохода», а не о подъеме уровня жизни. Если существует минимальный уровень жизни, то имеется и максимальный или, так сказать, оптимальный, который уже не перешагнуть. Этот «оптимум» был задолго до индустриализации достигнут «руководящим» меньшинством — это хорошо знал Маркс и писал об этом в одном из своих научных трудов.

Так что лишь незначительная часть капиталистической прибавочной стоимости фактически шла на потребление — почти все «инвестировалось» и тем самым служило дальнейшему техническому прогрессу, то есть постоянному расширению и «совершенствованию», индустриализации или рационализации национальной экономики.

Однако, как уже было сказано, тот «капитализм», который имел в виду Маркс, был устроен таким образом, что трудящееся большинство не имело от этого прогресса ни малейших выгод. Хотя оно не становилось абсолютно беднее (да это было и невозможно), оно становилось относительно беднее: различие между ним и элитой по совокупному доходу становилось все большим.

Из этой теории образования капитала и теории прибавочной стоимости Маркс и так называемые марксисты вывели в XIX веке известные социальные и политические следствия. Они пророчествовали о «социальной революции» как исторической необходимости. Ими говорилось следующее: основанный на прибавочной стоимости капитал разрушает социальное равновесие; вся эта система раньше или позже рухнет. Это насильственное низвержение капитализма называлось ими «социальной революцией».

Мы можем сразу сказать, что марксистские пророчества не оправдались — как раз в капиталистических странах не было «социальной революции». Сегодня ни один серьезный человек не станет всерьез утверждать, что в этих странах имеется хоть какая-то возможность подобной революции. Но если сегодня уже нельзя всерьез отрицать это фактическое положение дел, то можно ложным образом его интерпретировать. Скажем, можно предположить, что Маркс ошибался в своих предсказаниях потому, что ложными были их теоретические основания. Зачастую именно это и утверждалось. По — моему, такое истолкование не только ложно, но и опасно. На деле Маркс ошибся не потому, что он был не прав в теории, но именно потому, что он был прав.

В чем заключается эта ошибка и почему он пришел к тому, что на сегодняшний день всеми признается ложным? Совсем не потому, что на Западе не дошло до революции, хотя сохранился описанный Марксом капитализм. Маркс ошибся и не потому, что описанного им капитализма вообще не существовало (как это часто и охотно повторяли в XIX веке). Маркс ошибся именно потому, что, во- первых, капитализм в его время был как раз таким, как он его описывал, и, во — вторых, поскольку этот капитализм сам сумел разрешить открытые Марксом и описанные им экономические недостатки или «противоречия». Причем сделал он это в том направлении, которое было указано самим Марксом, только не «революционным» или «диктаторским», но мирным и демократичным образом.

Собственно говоря, Маркс и марксисты ошиблись только в одном. Они полагали, что капиталисты останутся столь же наивными, поверхностными, непонятливыми и слепыми, как буржуазные политэкономы и интеллектуалы вообще, которые писали более или менее толстые книги и думали, что тем самым они «опровергают» марксистскую теорию. Если бы так и происходило, то Маркс ничуть не ошибся бы в своих предсказаниях. Но на деле все происходило иначе. Капиталисты помогали публиковать «антимарксистские» книжки, иногда их даже читали (пока были студентами), но делали как раз нечто противоположное тому, что было в этих книжках написано. А именно, они по — марксистски перестраивали капитализм.

Коротко говоря, капиталисты сами видели в точности то же самое, что видел и что описывал Маркс (пусть независимо от него и с некоторым запозданием). А именно, они видели то, что капитализм не может развиваться и даже просто сохраняться в том случае, если обретенная с помощью промышленной техники «прибавочная стоимость» не будет перераспределяться между капиталистическим меньшинством и трудящимся большинством. Иначе говоря, капиталисты вслед за Марксом поняли, что современный капитализм с высоким уровнем развития промышленности и массовым производством не только делает возможным постоянный рост доходов (и жизненного уровня) работающей массы, но он его даже требует. И они стали соответствующим образом действовать.

Короче говоря, капиталисты стали делать именно то, что они и должны были делать по марксистской теории, а именно то, что делало «социальную революцию» невозможной и ненужной. Такое «марксистское» преобразование первоначального капитализма протекало более или менее анонимно. Тем не менее и тут имелся один великий идеолог. Его звали Генри Форд. Мы даже можем сказать, что Форд был единственным великим и подлинным марксистом XX столетия. А все так называемые теоретики марксизма были в большей или меньшей степени «романтиками», поскольку они искажали марксистские теории ради того, чтобы приспособить их к некапиталистическим отношениям, то есть к экономической системе, которая вовсе не подразумевалась Марксом.